Смех в эпоху пандемии
По-настоящему смешные анекдоты вернулись. В сфере юмора — настоящий ренессанс. И это, конечно, признак того, что мы понимаем, насколько бессильны перед опасностью. Ничего, зато так веселее. Сидеть с кислой миной все равно хуже
В контекстеДревнегреческая доска объявлений Стрельба из лука по движущимся мишеням. Корпоративы, тим-билдинги. Эрос. Экстремальное катание на колесницах. Фаэтон. Нескучные подарки и сюрпризы к любому случаю. ООО «Троянский конь».
Я давно живу (кстати, это никогда не плюс, а уж сейчас, увы, в особенности) и успел застать эпоху, когда анекдот был в силе. Когда анекдоты друг другу рассказывали все. Когда в электричках продавали сборники анекдотов на тонкой серой бумаге.
Василий Иванович с Анкой и Петькой, Гена с Чебурашкой, Штирлиц с Мюллером и даже Леонид Ильич шли в анекдоты как на работу. Веселили народ. Их теснили Михаил Сергеевич с Раисой Максимовной и Борис Николаевич с Владимиром Вольфовичем, а также новый русский на мерседесе. В малиновом, разумеется, пиджаке.
И вроде бы смешные были анекдоты. Не стыдно было их пересказывать. «Действительно, весело было, действительно, было смешно», — как сказал один великий русский поэт по сходному поводу. А потом вдруг побледнели анекдоты. Отползли куда-то в сторону Клуба веселых и находчивых, тоже стремительно превратившегося в зрелище довольно-таки стыдное. А то и вовсе в телепередачу «Смехопанорама», к Евгению Вагановичу Петросяну. Слоны, говорят, уходят умирать на особые какие-то, только им ведомые слоновьи кладбища. Анекдоты — к Евгению Вагановичу Петросяну. Ну и на последнюю страницу «Комсомольской правды» еще.
И если человек в компании вдруг говорил: «А хотите анекдот расскажу?» — вокруг сразу становилось тихо. И ответить тянуло невежливо, вопросом на вопрос: «Мужчина, вы как сюда вообще попали? Вас кто привел?»
Кстати, по рабочей необходимости перечитывал сравнительно недавно подборки старых анекдотов — иностранцы знакомые попросили для них написать небольшой текст о том, над чем смеялись русские люди в непростые времена. Смешного там, как мне теперь показалось, было немного. Впрочем, это, может быть, я сделался глупее и невосприимчивее. Годы, они ведь, как коронавирус, никого не щадят. Да еще и работают, похоже, с коронавирусом заодно.
Вот, ключевые слова сказаны — «непростые времена». Когда в корчах подыхал Совок, плодились анекдоты. Когда продирались люди через недобрые к большинству девяностые — размножались. А когда пришли сравнительно сытые нулевые, достигли анекдоты возраста дожития и переехали в специальные дома для престарелых шуток — в КВН, в «Комсомолку», к Евгению Вагановичу.
Сравнительно смешные политические анекдоты начали возвращаться в жизнь где-то примерно после 2012 года. Скверный, между нами говоря, признак. Впрочем, скверных признаков и без анекдотов хватало, к тому же в борьбу с политическими анекдотами включилась Государственная дума.
Нет, советский опыт на вооружение не взяли — никто никого за анекдоты не наказывал. Это позже сенатор Андрей Клишас придумал свой знаменитый закон об обязательном уважении к власти. Просто депутаты стали сочинять такие законопроекты, перешутить которые было невозможно. Ну, помните эти бесконечные потоки безумия в новостях: «Елена Мизулина предлагает запретить…», «Виталий Милонов предлагает…», «Евгений Федоров требует…», «Геннадий Зюганов настаивает…» Самое, конечно, смешное, что многие из их предложений действительно стали законами, а мы по этим законам живем и делаем вид, что все нормально. Что так и должно быть.
Анекдоты не выдерживали конкуренции с государственным безумием. И снова показалось, что вид этот обречен. Тем более еще ведь и технологии не стоят на месте, и где был текст, там мем стоит. Люди торопятся, люди, скорее всего, не становятся умнее (то, что выше сказано про возраст, относится, возможно, не только к отдельному человеку, но и к человечеству в целом). Изысканному тексту тяжко конкурировать со смешной картинкой.
Анекдоты вымирали, но тут спасением этого редкого вида занялась пандемия коронавируса.
Заседание правительства. Министр внутренних дел начинает речь:
— Тянуть больше нельзя! Нужны решительные меры! Все наличные силы — на улицу! Всех — полицию, нацгвардию, войска! Кого поймаем на улице — задерживаем, бьем, пакуем! За сопротивление — расстрел на месте!
— И это поможет победить коронавирус? — интересуется премьер.
— Какой коронавирус? — удивляется министр внутренних дел.
В контекстеЧто известно о коронавирусе Персональные данные охраняются законом, но вы должны сдать их по первому свистку программе слежки, которая хранит их в открытом виде и никак не защищена.
Кстати, когда я рассказал этот анекдот в FB («рассказал в FB» — нормально звучит, понятно), в комментарии немедленно пришли друзья-украинцы. И стали мне объяснять, что это их анекдот, про их министра, у нас такого нет, это мягкий вариант. И что агрессивная империя (в моем, надо понимать, лице) опять крадет все, что может. Даже шутки.
И это, пожалуй, еще один анекдот. Политический. Грустный. Но вообще — все силовики думают одинаково, даже и в наидемократичнейших странах. А особенно в странах, ушибленных Совком. Правда, одни этот ушиб пытаются лечить, а другие — водят вокруг гематомы хороводы. Но про это потом как-нибудь поговорим. Тем более что есть даже испанская версия такого анекдота.
Кстати, об испанцах. Один испанский бар прославился, вывесив у дверей табличку: «Вход в масках запрещен, это место для героев, которые приходят сюда умирать с бокалом вина в руке». Табличку скопировали многие московские бары. Сам видел. Вообще-то повторенная многократно шутка теряет в весе, но тут случай особый. К юмору висельников хочется относиться как-то нежно, что ли.
Шутки множатся — хорошие, качественные шутки, — теряют авторов, начинают бродить по социальным сетям, превращаются в анекдоты.
— Ну, я понимаю — гречки нет. Туалетной бумаги нет. Но почему хлеба-то нет? Вы поставки хлеба почему не можете наладить, а?!
— Мужчина, идите к черту, это мебельный.
Президент внезапно решает обратиться к нации, то есть даже он — не самый, увы, сообразительный из людей — догадался, что все серьезно. Президент с обращением по традиции запаздывает, а нация шутит: «Спешно готовим гречку, разливаем по рюмкам санитайзер, разматываем туалетную бумагу, как серпантин!» Это вариант задорный. Есть другой, не без горечи: «Президент по телевизору, а новогоднего настроения почему-то нет».
— Видел обращение Путина?
— Нет, а в кого он обратился?
Вчера мы были ответственными, уверенными в себе, способными планировать жизнь и принимать решения. Сегодня большинство — потерявшиеся в безысходности, ощутившие, что самые главные вопросы совсем вдруг перестали от нас зависеть. Нас — как детей — просят мыть руки и сидеть дома. На начальство, над которым обоснованно издевались вчера, глядим не без надежды. Хоть и непонятно, откуда эта надежда берется — давно ведь вместе живем и знаем, кто на что способен.
Или нет, понятно. Оттуда же, откуда и смешные шутки. Из ощущения этого вот бессилия. То есть смешные шутки — признак скверных поломок в окружающей реальности. Ну, так что ж теперь, плакать, что ли? С шутками все-таки как-то легче.
Умирая, талантливый русский поэт Иван Барков, сочинявший тяжеловесные порнографические стихи во вкусе своего — восемнадцатого — века (ему еще знаменитого «Луку Мудищева» приписывают безосновательно, но нет, он тут ни при чем), написал что-то на бумажке и вставил бумажку себе, извините, в зад. Жадные наследники нищего сочинителя бумажку, конечно, извлекли. И прочли: «Жил грешно, а умирал смешно». Тоже способ остаться в истории, между прочим.
И да, даже государственные люди взялись за шутки. Вот, например, министр обороны Сергей Шойгу сообщает: заокеанские враги не дремлют, множат попытки навредить нам, а здесь эти попытки «подхватывает прозападный оппозиционный дивизион, регулярно обучаемый за рубежом. Прикрываясь законами о СМИ, его активисты пытаются проникать на военные объекты, охотятся за родственниками и свидетелями. Лезут в госпитали, где лежат наши раненые, на кладбища, на поминки, в семьи наших погибших ребят. Снимают входы и выходы из наших закрытых объектов и выкладывают в интернет. Можно представить, к какой ответственности их бы привлекли в странах Запада».
Понятно ведь, что здесь тонкая ирония – намек на смешную привычку всюду искать врагов, которая теперь так нелепо и дико выглядит. Даже какая-то поэтичность тут есть. «Оппозиционный дивизион». Красиво ведь звучит.
Или вот – новости из Думы: «Общественная палата России обратилась к председателю Госдумы Вячеславу Володину с предложением разработать закон о защите должностных лиц от негативного давления с использованием клеветы в интернете». Изысканно, правда? Умение над собой посмеяться не всякому дано. А как удачнее поиздеваться над собственными занятиями последних лет, теперь, когда всякому понятно, насколько это глупо и не важно.
А, стойте, нет, нет, Шойгу не шутит, и в Думе не шутят. Берегите себя. Эпидемия кончится, начальство останется. Эти-то точно выживут.
* * *
Иван Давыдов
«Сноб»