О, дивный новый мир!
Танцовщицы. (Фото: «Nautilus»)
В современном мире тренд на открытое проявление сексуальности соседствует с попытками ее жесткого общественного регулирования. В сложившемся парадоксе разбирается Ольга Нечаева.
В контекстеХарви Вайнштейн как Чингачгук — Большой Змей Полагаю, дело Вайнштейна только усугубит и без того существующую тенденцию отлынивания мужчины от своих природных обязанностей. Общим местом стали жалобы женщин на то, что найти нормального мужчину все труднее. Но не выплескивают ли феминистки с водой ребеночка, — то есть мужчину?
Постепенный процесс снятия запретов, запущенный сексуальной революцией 60 лет назад, дошел до того этапа, когда от необходимости рассказывать о себе, видимо, уже не спрятаться.
Как в группе анонимных алкоголиков, когда ты просто не можешь выслушать исповеди всех окружающих и отмолчаться сам.
Вышедшая из ящиков с чужим бельем и запертых спален сексуальность не только повлияла на определение личной идентификации и артистическое самовыражение отдельных людей, но также стала предметом рассмотрения политиков и законодателей.
И вот о последнем мне бы хотелось поговорить сегодня.
Несмотря на то что сексуальность является глубоко личным явлением, ее регулирует множество официальных документов, предписывающих, как можно и нужно ее выражать.
Законы, регулирующие вопросы секса, сексуального самовыражения, права на секс и на отказ от него, сексуального насилия, защиты от домогательств или нежелательной информации и распространения сексуализированного контента, существуют в большинстве современных государств.
Над всем над этим руководящим компасом висят так называемые Джокьякартские принципы (Yogyakarta Principles), названные по имени города в Индонезии, где ведущие мировые специалисты в области прав человека в 2006 году сформулировали принципы применения юридических норм о правах человека в вопросах гендерной идентичности и сексуальной ориентации.
В контекстеДжеффри Эпштейн сказал мне, что у него есть компромат на влиятельных людей В статье «Нью-Йорк таймс» рассказывается о последнем интервью с известным американским финансистом и филантропом Джеффри Эпштейном. Его арест шокировал Америку. Оказалось, он был педофилом и извращенцем.
Но давайте посмотрим, как законы регулируют нашу сексуальность. Возьмем, например, мою любимую тему — стремительно шагающий к неадекватности институт брака. С одной стороны, в нем произошли глобальные изменения, такие как признание права на однополые браки, вынудившее законодателей пересмотреть основы «святого союза».
Одновременно с этим во многих американских штатах отказ от так называемой консумации брака (вступления в сексуальные отношения после свадьбы) является легальным поводом для аннулирования брачного союза, а отказ от их продолжения — поводом для развода.
В Англии, которая разрешает развод всего по несколько причинам, «отказ от интимной близости» квалифицируется как «неразумное поведение в браке» и является одной из таких причин.
Обзор юридической практики, связанной с сексом и браком, выпущенный Йельским университетом, подчеркивает, что секс считается одной из обязанностей супругов.
И вопрос здесь не только в продолжении рода. Так, например, традиционно бесплодие не являлось официальным поводом для развода, а импотенция — являлась, и это значит, что право на удовольствие было не менее важно, чем возможность передать по наследству корову или сапожную мастерскую.
Более того, скрытие факта импотенции или неготовности вступить в сексуальные отношения не только считается поводом для признания брака недействительным, но и может квалифицироваться как мошенничество.
Одновременно с этим, если пара попытается вписать в брачный контракт отказ от сексуальных отношений или сексуальные обязательства, суды большинства стран мира не сочтут такой документ действительным.
Мировое контрактное право делает особое исключение для секса: даже если найдется желающий подписать обязательство на ежедневный минет, оно не будет иметь юридической силы.
Таким образом, мы получаем интересную дилемму: по требованию одного из супругов брак без секса может быть сочтен недействительным (отсутствие сексуальных отношений является одним из способов доказательства фиктивности брака), однако секс не может быть частью брачного контракта.
В контекстеАмстердамский бордель испытывает на практике модель самоуправления Не все проститутки - жертвы, по крайней мере, жертвы, которых принудили к этому занятию. В Голландии торговля людьми больше практикуется в цветочной индустрии, в теплицах или в строительстве. ...В «квартале красных фонарей» ее уже не осталось.
По мере того как мир постепенно криминализует «изнасилование в браке» (на сегодняшний момент 150 стран признают его уголовно наказуемым преступлением) и уходит от реалий, в которых супругу дано право «истребовать», если второй отказывается «исполнять супружеский долг», наличие каких-либо продиктованных браком сексуальных обязательств становится все более рудиментарным.
Еще одно большое поле, где пересекаются секс и закон, — секс-услуги. Практика регулирования в этой области в разных странах отличается кардинально.
Одни криминализируют покупку секса, другие — продажу, третьи декриминализируют всё. Существуют исследования, подтверждающие справедливость почти любой из точек зрения на этот счет, однако авторы одного из последних больших обзоров пришли к выводу, что любая криминализация в этой области снижает уровень безопасности секс-работников.
Философ, профессор Университета Чикаго Марта Нассбаум в своем труде «Секс и социальная справедливость» (Sex and Social Justice) защищает право женщин на работу в секс-индустрии как неотъемлемую часть свободы и автономии человеческой личности — при условии, что эти женщины свободны в выборе клиентов.
Ее аргументация строится на том, что если женщине (да и любому человеку в этом смысле) в секс-индустрии обеспечены безопасность и свобода выбора, то сам по себе секс является не более унижающим достоинство занятием, чем, например, ощипывание цыплят на птицефабрике.
Дополнительную сложность в эту область регулирования вносят особенности восприятия людей с разной сексуальной ориентацией. Например, исследования показывают, что среди танцовщиц стриптиза особенно много лесбиянок.
Причину этого явления указали сами девушки: «Нам легче заниматься этой работой, чем гетеросексуальным женщинам, потому что нас не привлекают мужчины и мы можем выдерживать более четкую границу между работой, в которой нужно изобразить влечение к мужчинам, и настоящим влечением к женщинам».
Иными словами, на людей с разной сексуальной ориентацией схожий опыт оказывает разное психологическое воздействие.
Но законы, будь они разрешительными или запретительными, пока не принимают во внимание эту разницу.
В контекстеПосле Вайнштейна Вайнштейна уволили из его компании The Weinstein Company и исключили из американской и британской киноакадемий. От него ушла жена. Полиция США и Великобритании начала расследовать несколько обвинений в его адрес, в том числе в сексуальном насилии.
Что касается законов о защите от сексуальных посягательств, то в разных странах регулирование в этой области различается в деталях, но базируется на общем принципе: сексуальные проявления влекут за собой более жесткие наказания. Например, прикосновение к половым органам будет считаться более серьезным проступком, чем прикосновение к другим частям тела.
Юридический запрет на «непристойное поведение» защищает нас от любителей демонстрации половых органов, а законы о сексуальных домогательствах — от скрытых и явных предъявлений сексуального желания.
Все эти законы тем не менее рисуют картинку, в которой наличие сексуального влечения между людьми противоположного пола как бы предполагается по умолчанию. Это непреложный факт, на основании которого существуют раздельные раздевалки, душевые, тюрьмы и туалеты. Однако наличие множества вариантов идентичности и сексуальной ориентации сильно затрудняет поиск решения, которое бы устроило всех.
С этой точки зрения интересным является решение окружной тюрьмы Лос-Анджелеса — чуть ли не единственного заведения такого рода, которое создало специальное отделение для заключенных-геев. Первоначальная попытка защитить гомосексуалов и трансгендеров от возможного насилия вылилась в интересный феномен: существование тюрьмы, которая вместо изоляции и невозможности иметь романтические и сексуальные связи стала местом знакомства для людей определенной сексуальной ориентации.
Законы о сексуальных домогательствах на работе уже кардинально повлияли на общение на рабочих местах во многих странах. Профессор Йельского университета Вики Шульц, автор нашумевшей работы «Обеззараженное рабочее место» (Sanitized Workplace), считает, что в попытке избавиться от сексуального харассмента на работе феминизм оказался в одной лодке с бессердечными корпорациями, пытающимися истребить проявления человечности и индивидуальности и сделать всех одинаковыми, лишенными идентичности функциональными винтиками без чувств и эмоций.
И вот тут открытое проявление сексуальности и ограничение ее проявлений замыкаются подобно Уроборосу. Чем смелее мы готовы предъявлять свою сексуальную идентичность со всеми ее секретиками и предпочтениями, открыто выражая и определяя себя, тем активнее мы боремся за то, чтобы по щелчку эта идентичность исчезала полностью, не проявлялась и не сквозила даже во взгляде.
Интересно понаблюдать, как с точки зрения всех этих законов будет восприниматься, например, какой-нибудь очередной каминг-аут: как непристойная отсылка к сексуализированным темам, недопустимая на рабочем месте, или как свобода самовыражения своей сексуальной идентичности?
Чтобы помочь разобраться с тонкими моментами (например, является ли харассментом комплимент стройности), суды используют формулировку «разумный человек». Когда аргументами сторон являются не факты, а чувства, вопрос «Счел бы это харассментом разумный человек?» остается неким островком разума.
А теперь давайте задумаемся, кто этот самый «разумный человек»? Изменился ли он за последние 20, 30, 50 лет? Какой он ориентации? Он сексуален или асексуален? И насколько это повлияет на то, что мы считаем допустимым, а что нет?
О дивный новый мир.
* * *
Ольга Нечаева
«Эксмо»