Творец на грани
Красный автобус. (Фото автора статьи)
Главного хулигана Европы и «большого ребенка» Чехии зовут Давид Черный. И это имя магнитом притягивает всех любителей неординарного, чуднόго и необычного.
Так что хотя слова «архитектура», «скульптура», «искусство» для большинства (хотя уже и не для всех) связаны в нашем представлении с великими музеями мира и высокими достижениями талантливых авторов, но ироничная Чехия способна удивлять и даже шокировать: например, инсталляцией в виде среднего пальца огромного размера, безмятежно плывущего среди бурных влтавских потоков или же нежно любимыми пражскими «писающими мальчиками».
В контекстеПариж под Мухой В 1881 году венская карьера Мухи резко прервалась — после трагического пожара в «Рингтеатре», унесшего жизни около 400 человек. Этот театр был одним из основных заказчиков мастерской, где работал Муха. Фирма понесла огромные финансовые убытки, из нее уволили Муху и еще несколько сотрудников.
Вопросы об этих «не мальчиках, но мужах» задаются всеми и всегда, ибо слишком уже вольно на вкус многих демонстрирует работа скульптора любовь «к отеческим гробам».
Но в этом и есть отличие Чехии: выдать чисто гашековский манифест государственной независимости Чешской Республики, выраженный с иронией, самоиронией и бесконечной любовью к родной чешской земле.
Автор этих современных исторических проявлений самовыражения – художник и сын художников, выпускник Высшей художественно-промышленной школы по специальности «Индустриальный дизайн» Давид Черный.
В 2000 году он получил премию Йиндржиха Халупецкого как самый многообещающий художник страны в возрасте до 35 лет, и с тех пор слава бежит за ним вот уже почти тридцать лет, а он все не устает удивлять своими идеями.
Начался же его путь в искусстве с декларации мира и свободы: студент-первокурсник Давид Черный под покровом ночи перекрасил «святая святых» советского танкостроения – ИС-2, да не просто перекрасил, а в девчачье-подозрительный розовый цвет!
Оскорбился не только танк, но и вся рушащаяся советская держава, а также многие чехи, привычно повторявшие навязанные пропагандой речевки о советских «войнах-освободителях».
Первокурснику досталось по всем фронтам: его арестовали за хулиганство (хотя и с истинно-чешским гуманизмом совсем не надолго), танк с благоговением привели в надлежащий цвет хаки, а установленный на его крыше средний палец убрали от греха подальше (наверняка до лучших времен)...
Только вот времена эти лучшие наступили гораздо быстрее, чем ожидалось: 1991 год недаром был непохожим на все предыдущие и последующие.
В контекстеСкульптура без пьедестала Революция была радикальной. Главным становился не процесс создания, а процесс восприятия. Такой скульптуре постамент был не нужен. Отныне скульптурное произведение могло существовать не только в вертикальной, но и в горизонтальной плоскости.
Это был год разрушений старых идей и рождения новых романтических надежд. И, конечно, никто уже не воспринимал советские танки на пражской мостовой как символ освобождения от фашизма.
В те годы чехи слишком хорошо помнили о подавлении Пражской весны, оккупации, так называемой «нормализации», разрушениях прекрасного города и гибели людей.
Арест студента-художника за вполне безобидный перфоманс возмутил многих. 15 чешских депутатов парламента в знак протеста против такого насилия над Давидом Черным снова перекрасили танк в розовый цвет, а самого автора творческой идеи освободили из-под ареста.
В конце концов, танк привели в порядок и увезли в музей, поскольку танку чужого государства не место на улицах и площадях свободной и независимой Чехии.
Впрочем, приключения розового танка вполне могли бы продолжится, но тогдашний премьер-министр Чехии Милош Земан и российский посол решили не допускать всевозможных провокационных художественных выпадов и определили злополучный танк на «вечный прикол» в военный музей.
Зато инициатор всего этого художественного «безобразия» стал известен и получил самые широкие творческие возможности, которыми не преминул воспользоваться.
Каждая новая работа Давида Черного вызывала и вызывает бурные и продолжительные дебаты в чешском обществе:
с одной стороны зрители радостно предвкушают что-то необычное и даже невероятное, а с другой – опасаются необузданной фантазии его дарования. Тем не менее, работы Черного здорово украшают Прагу и окрестности, создавая атмосферу юмора и впуская в легкие города потоки свежего воздуха постмодернизма.
В контексте«Я хотела создать эпоху» ...Накануне, 15 июля, Хана вместе с сыном покинула Францию и перешла швейцарскую границу под Греноблем. Литейщик, изготавливавший ее скульптуры, знаменитый Рюдье, получив от высокого полицейского чина информацию о том, что имя Орловой значится в арестных списках, успел ее предупредить.
Порой его работы – на грани, и не всегда понятно – хвалит он или оскорбляет. Вот, например, кто, кроме этого великовозрастного ребенка может позволить себе смеяться над пафосом главного чешского святого, патрона земли чешской Святым Вацлавом и верной его… дохлой клячей, висящей вниз головой? Или пародия «Акула» - полуобнаженный Саддам Хуссейн, плавающий в бассейне с формальдегидом…
Вообще, ни одна работа Черного не оставляет равнодушным, но каждая вызывает либо бешенный восторг, либо столь же сумасшедшую неприязнь.
Большинство его работ – не просто украшения, это чаще всего идеологические вызовы. Те самые «10 негритят», ползающих по самому высокому пражскому зданию – Жижковской телебашне, которые долгое время пугали не только малышей, гулявших по острову Кампа, но и их великовозрастных родителей - манифест художника против абортов.
Другая знаменитая работа – «Подвешенный человек», изображающий Зигмунда Фрейда, где основатель психоанализа размышляет над вечным вопросом – быть или не быть (спрыгнуть или подождать, чем все закончится).
Знаменитые «Метаморфозы», отсылают наше сознание не к поэзии Публия Овидия Назона, а к «Превращению» Франца Кафки, причем не только происходящее с его героем, сколько с ним самим: железные пластины из аморфного состояния постепенно вырисовывают знакомые черты писателя.
Больше тридцати лет в Чехии и других странах появляются новые украшения города, придуманные фантазером Черным. Совсем недавно в отдаленном и совершенно ничем непримечательном районе Пражского Карлина миру вилась прекрасная (или ужасная, ибо о вкусах спорить не принято) Лилит.
Давид Черный остается верен своему происхождению и нередко вписывает в современную урбанистку сюжеты из иудаизма. На этот раз он приставил к вполне современному многоэтажному комплексу ночную демоницу Лилит.
Однако если в каббалистической литературе об этой даме ходят не самые лучшие легенды, то хулиган Давид Черный делает ее вполне мирным домашним демоном, заглядывающим в окна верхних этажей и даже слегка поддерживающей всю строительную конструкцию.
Из последних, еще не открывшихся творений скульптора – бабочки в виде самолетов времен Второй мировой войны. Их жужжание будет напоминать, вероятно, о нынешнем непростом военном времени.
В контекстеХудожник и его время Крупный художник, отражая духовность своего времени, влияет на него. Выдающийся кинорежиссёр Жан Ренуар в книге о своём великом отце Огюсте заметил, что «ренуаровских девушек» до тех пор, пока их не нарисовал Огюст Ренуар, в природе не существовало.
С годами обретший известность, уверенность в себе, лоск и деньги, художник Давид Черный превращается постепенно в коммерсанта, умеющего зарабатывать на своем имени. Его все больше привлекают проекты, дающие доход, и все меньше – интересные в творческом плане.
В 2017 году он основал некоммерческий международный центр современного искусства Black n’ Arch - архитектурную студию, известную своими инновационными подходами к архитектуре и дизайну.
А год назад Давид Черный открыл пятиэтажный музей с говорящим названием Музолеум (Musoleum), соединив слова «музей» и «мавзолей».
Уж не намекает ли автор на собственное величие?
Правда, экспозиция открылась в помещении, далеком от идеи гробниц и пирамид: Музолеум – это исторический памятник архитектуры, которым являлся старый ликероводочный завод. Так что тут скульптор оказался почти меценатом, спасшим от разрушения памятник архитектуры.
Поэтому определенно, наливать здесь по-прежнему будут, но уже с более высоким градусом потребления искусства Давида Черного.
Грустно только, что интереснейший создатель идет по стандартному пути стареющих мастеров. Ведь у каждого великого художника (ну, почти у каждого), наступает момент старения. У многих страх перед увяданием выражается в том, что они не хотят видеть изменений в себе самих и не хотят взрослеть (а то и умнеть).
Они по-прежнему чувствуют себя юными, активными, эротически привлекательными и сексуально активными. У некоторых из них эротика становится идеей фикс. В Музолеуме Давида Черного количество пенисов и вагин всевозможных форм, видов оттенков и материалов поражает воображение не только начинающих потребителей его творчества, но и бывалых поклонников.
Однако, как известно, идея, повторенная многократно, превращается в унылый стандарт. Так и юная неординарность свежего когда-то творчества эпатажного скульптора с годами превращается в повторение одной единственной идеи – и по форме, и по содержанию.
Той самой идеи, которую так старательно заклеивают труженики ботоферм Цукерберга. А ведь так хорошо все начиналось...
Автор статьи - гид, организатор индивидуальных экскурсий по Праге и городам и замкам Чехии
* * *
Екатерина Герцман
Статья любезно прислана автором