Идеальный слуга режима
Буэнос-Айрес, музей Эвы Перон. (Фото: «Nautilus»)
Одним из самых пронзительных фильмов о военной диктатуре в Аргентине — той самой «Грязной войне» 1976–1982 годов, стала снятая в 1999 году картина Марко Бечиса «Гараж Олимпо».
Бечис знал, о чем снимал. В 1977 году его вытащили из дома за «пропаганду левых идей», бросили в тюрьму и подвергли пыткам. Он выжил только потому, что смогли вмешаться родители-иностранцы.
Через пять месяцев Бечиса освободили и выслали из страны. Изгнание стало его спасением и, вероятно, условием рождения этого фильма.
В контекстеПамять о Фолклендской войне раскалывает аргентинскую власть В конце 1960-х гг. Лондон был готов передать Фолкленды Аргентине, но жители островов выступили категорически против, и сделка не состоялась. На референдуме 2013 г. фолклендцы дружно проголосовали за то, чтобы остаться британской заморской территорией. И Аргентине придётся с этим считаться.
Картина не просто показывает террор, она вскрывает обыденность зла, его механическую, повседневную природу. Палач Бечиса — не фанатик и не солдат идеологии. Он — наш сосед, коллега, человек из толпы. Пьет кофе, ходит на работу, шутит.
И лишь иногда достает свой чемодан, в котором лежат инструменты для пыток. Ужасающая простота фильма Бечиса в том, что стать палачом может каждый. Все зависит от обстоятельств.
Своей лентой Марко Бечис словно иллюстрирует слова Бодрийяра: «Существует только жадность. И ничего, кроме жадности». Его палач коллекционирует вещи своих жертв — часы, обувь, холодильники. Он присваивает не только имущество, но и саму жизнь людей.
Алчность палача — это метафора любой диктатуры, которая пожирает все, что может. В Аргентине он собирает часы. В других странах — деньги, дома, города.
Словом, универсальный рецепт любого тоталитаризма.
Сам Гараж Олимпо — не вымысел. Таких центров пыток в Буэнос-Айресе были десятки. Самый обычный гараж в центре города, куда люди входили живыми и откуда уже не возвращались.
Режиссер словно говорит нам: господа, тюрьма рядом. Она может быть за углом, под домом, в твоем квартале. Вся страна — это один огромный гараж, в котором крики смешиваются со звуками из радиоприемников и шагами равнодушных прохожих.
Героиня фильма, 18-летняя Мария, даже не подозревает, что идет навстречу своей судьбе. Она учит неграмотных бедняков читать и писать, участвует в мелких акциях сопротивления. Ее наивность — это вера в то, что зло можно не заметить.
Но однажды ее арестуют, завяжут глаза, привезут в «Гараж Олимпо», и она услышит фразу, убивающую последнюю надежду: «Отсюда никто не возвращается».
Бечис превращает этот эпизод в символ: войти в гараж — значит, переступить черту человечности.
В контекстеАргентина опять чем-то (и зачем-то) бряцает В Аргентине подавляющее большинство населения убеждено в том, что Мальвины – исторически аргентинская территория, отторгнутая британскими колонизаторами. Вот что делает многолетняя пропаганда, даже если она основана на сплошных подтасовках и преувеличениях!
Особая сила фильма в образе Феликса – тихого и неприметного квартиранта, влюбленного в Марию. Он - тот самый «лучший специалист по пыткам» в гараже и приносит домой вещи. Например, платье, которое Мария надевает, не зная, что оно принадлежало казненной женщине.
Феликс — идеальный слуга режима: не задает вопросов, не ищет смысла. Но когда он вдруг увидел Марию в пыточной, на том же столе, на котором умирали сотни других, в нем просыпается человек. Но ненадолго. Он платит коллеге, чтобы тот… подменил его и вместо него пытал любимую девушку. Это единственное, что он может. Его чувства беспомощны, как проблеск света в подвале. Он любит, но в аду, где все измеряется амперами тока и молчанием палачей, любовь ничего не значит.
Мария погибает, как тысячи других. Ее «вакцинируют» смертельной инъекцией и выбрасывают в океан во время так называемых «полетов смерти».
Феликс смотрит, как ее грузят в машину. Он знает, что Мария обречена, но отводит взгляд. Его молчание — страшнее пытки. Оно — продолжение системы, в которой убийство стало формой труда.
Фильм заканчивается кадрами «полетов смерти»: сбрасываемые с самолета жертвы падают в океан, а палачи возвращаются домой. И будто ничего не произошло.
Самое жуткое в этой истории — не пыточные столы и не кровавые приказы, а то, что после падения в Аргентине диктатуры многие феликсы так и не были наказаны и продолжали жить среди обычных людей. У них были семьи, дети, работа. Они ходили по тем же улицам и, возможно, с легкой тоской вспоминали времена, когда ощущали себя всемогущими.
Феликс, наблюдавший за тем, как Марию увозят на смерть, потом снова любил, работал, преподавал. Его руки, пропускавшие ток через своих жертв, теперь держат мел. Его голос, приказывавший пытать людей, теперь рассказывает детям историю Древнего Рима.
Но если однажды его стране опять понадобятся такие, как он, то Феликс вернется. Без колебаний и вопросов. Потому что у палача нет идеологии – только ремесло.
А в паузах между пытками он вполне может заниматься повседневными делами. Например, обучать детей грамоте…
* * *
Мамед Сулейманов
«Haqqin»