Что же это за страшный зверь такой?
В Нью-Йорке. (Фото: «Nautilus»)
Слова у нас
до важного самого
в привычку входят,
ветшают, как платье.
В.Маяковский
Нет, честное слово, как в том советском анекдоте. Новости просматриваешь: «системный расизм», - комментарии открываешь: «системный расизм», - кондиционер уже и включать боишься.
Что же это за страшный зверь такой?
Вообще-то, расизм – это теория, бредовая, псевдонаучная, но – теория, так что системный расизм, надо полагать – систематическое изложение этой самой теории, вроде как у Альфреда Розенберга.
Существует ли сегодня в Америке такое явление? Похоже, что да.
То тут, то там постоянно всплывают ссылки на книги, статьи и курсы лекций с систематическим изложением новейших расовых теорий про врожденное моральное и физическое превосходство черной расы, причем, нынешние расисты имеют перед Розенбергом то преимущество, что ссылаются не на малопонятный «угол черепа», а на меланин в коже, который на глаз безо всякого циркуля определить легко.
И практические выводы те же самые: погромы, публичные издевательства над «расово неполноценными», требование непременно взять в фирму «арийского» компаньона, а там и до полной аризации рукой подать.
И совершенно та же реакция у высокообразованного общества: сперва ниже своего достоинства почитает, на такую ахинею критику наводить, а потом уже постепенно оказывается, что небезопасна такая критика…
Проблема, однако, в том, что вот именно это явление в наше время «системным расизмом» не зовут, что поделаешь – меняют слова свое значение, особенно с подачи ну очень «правдивых и гуманных» СМИ, а зовут явление совсем другое.
По контексту во множестве текстов можно примерно определить его как естественную ксенофобию, проще сказать – настороженность по отношению к тому, кто «не из нашего инкубатора».
Понятно, что чуждость бывает разной: культурной, языковой, сословной, или, как в случае, наиболее часто обсуждаемом в наши дни – расовой.
Ксенофобия – инстинкт природный, биологически обусловленный и для жизни необходимый, ибо человек – животное общественное, а любое сообщество предполагает различение свой / чужой, чем, в частности, обеспечивается разнообразие, повышающее шансы на выживание биологического вида в целом.
Иное дело, что настороженность вовсе не обязана с ходу вырождаться в вербальную или физическую агрессию.
Примерно так обстоит дело со многими важными инстинктами. Например, секс – вещь необходимая, но это не значит, что надо с разбегу кидаться на каждого представителя противоположного пола, даже если иной раз и хочется.
Инстинкт диктует желание, а культура – его сдерживание, и то, и другое явление здоровое и вполне естественное.
Нездоровым, неестественным является использование культурного запрета для извращенного самокопания, самообвинение в инстинктивных побуждениях, самоненависть из-за обнаружения зазора между инстинктом и культурой. Всем известны подобные явления в христианстве определенных периодов, доводившие людей до неврозов, психозов и прочей «одержимости».
Так вот, в христианстве пытались запретить секс, а сегодняшняя извращенная политкорректность пытается тот же фокус проделать с ксенофобией.
Возвышенно мыслящие супер-пупер гуманисты елейным голосом призывают белых углубиться в себя и (с ужасом!) обнаружить чувство ксенофобии в отношении черных. Вне всякого сомнения, оно там есть. А что – у черных нету?
Не о цвете кожи тут речь, а о принадлежности к разным сообществам с разными семейными отношениями, разной религиозностью (не на уровне догматики, а на уровне мистики, форм молитвы и бытового ритуала), с разным искусством и даже разными диалектами того же языка.
Расовая принадлежность в данном случае – не более чем наружный индикатор всех этих различий.
Иное дело, что естественная ксенофобия сама по себе – не повод для вражды. Можно просто признать право другого быть другим, наладить взаимоприемлемые формы сотрудничества, сохранять или устранять различия… тут возможны тысячи вариантов, но самый худший, самый вредный и опасный из них – вариант «покаяния», побуждавший некогда сильно благочестивых христиан возненавидеть женщину за то, что в них возбуждает грешные мысли.
Потому что «покаяние» замкнуто на себя. Человеческое лицо того, перед кем ты, вроде бы, стремишься загладить вину, герметично изолировано этой самой виной (твоей!) и отрицательными эмоциями, которые она в тебе вызывает. Естественно, тот – другой – являясь триггером для этих эмоций, немного имеет шансов, наладить с тобой отношения.
С этим явлением в Германии я сталкивалась не раз, и с тех пор всякие требования покаяний и извинений с какой бы то ни было стороны у меня неизменно вызывают сильные подозрения.
Да, так вот, именно такая естественная ксенофобия белых в отношении черных (но почему-то не наоборот!) и называется у них нынче «системным расизмом», и поиск ее в собственной психике усиленно рекомендуется как средство решения межрасовых проблем. Хорошо бы сюда еще добавить рекомендацию, тушить пожар бензином…
* * *
Элла Грайфер
«Живой журнал»