Из истории оружия
История оружейного производства в Российской империи неотделима от зарубежных технологий и инвестиций.
Требование бельгийского фабриканта оружия Леона Нагана выплатить ему 200 000 рублей вызвало немалое замешательство у участников заседания Главной распорядительной комиссии по перевооружению армии летом 1891 года.
Эта комиссия при военном министерстве ранее посчитала возможным заплатить Нагану 75 000 рублей в счет погашения его расходов на участие в конкурсе на поставку винтовки для Русской императорской армии, пообещав после победы еще 200 000 рублей.
Победила в тендере винтовка капитана Мосина, однако Наган угрожал в случае невыплаты ему полной суммы оставить за собой все права на элементы конструкции винтовки, которые были использованы в ее окончательном варианте, в первую очередь на устройство обоймы магазина.
Это означало, что за пределами России можно будет легально производить практически такие же трехлинейки, какие собирались поставить на вооружение Русской армии.
Но с наганом была связана и еще одна проблема. Для постановки винтовки в производство требовались большие вложения в переоборудование трех казенных оружейных заводов: Тульского, Сестрорецкого и Ижевского, а также пороховых и патронных — всего 156,5 млн рублей, или примерно три четверти годовой росписи по военному ведомству.
Император Александр III даже поставил резолюцию: «Суммы ужасающие, но делать нечего, приступать надо!»
Поэтому первые 500 000 винтовок Мосина планировалось заказать во Франции у компании Manufacture d’armes de Châtellerault. И тогда пришлось бы платить Леону Нагану с каждого экземпляра роялти за использование его патентов, что сделало бы сделку крайне дорогой.
Взвесив все за и против, после долгих споров комиссия решила обратиться к императору с просьбой выплатить настырному бельгийцу все 200 000 рублей в обмен на полное и безусловное получение от него прав и патентов как на саму винтовку, так и на технологию ее производства.
В итоге все остались довольны. Русская армия получила знаменитую трехлинейку образца 1891 года, которая служила стране верой и правдой более полувека, став одной из наиболее удачных систем стрелкового оружия за всю историю.
А Леон Наган вложил деньги в производство только что появившихся автомобилей, переформатировав семейное дело (он работал на пару с братом Эмилем) с оружейного на автомобильное, после его смерти им управляли племянники. Так что для Бельгии «Наган» — это в первую очередь машина, а не револьвер.
Трехлинейка на двоих
В контекстеПраво на оружие Оружие очень помогает гражданам ставить вот эти характерные веские точки в диалоге, когда государство или старбакс, или союз государства, старбакса и ситибанка, внезапно осознают, что сиволапое быдло нужно построить и заставить жить по универсальным, Единственно Верным Правилам.
Военный министр России Петр Ванновский был человеком расчетливым и по-хорошему консервативным. Он не спешил за нововведениями, предпочитая неспешные и продуманные шаги. Министр финансов Сергей Витте писал о нем: «Во всяком случае, надо признать, что он держал военное министерство в порядке».
В XIX столетии наибольший прогресс касался стрелкового оружия: Европа вступила в новый век с такими же кремниевыми ружьями, что и сто лет назад,
а с 1830-х годов они начали меняться почти каждые десять лет.
В конце 1880-х годов произошел новый технологический скачок. Был изобретен бездымный порох, что произвело революцию в военном деле, позволив избавиться от одновременно демаскирующего и мешающего стрелять дыма, перейти к более мелким калибрам (что означало возрастание числа патронов), а кроме того, увеличить начальную скорость и убойную силу пули. Как следствие, начался переход к магазинным винтовкам.
Первым образцом нового оружия стала французская винтовка Лебеля 1886 года.
России отставать было нельзя. Но следовало помнить и о цене вопроса. Чтобы угнаться за Францией, иные страны поспешили, как Германия с винтовкой Gewehr 88, и приняли на вооружение сырые образцы, от которых вскоре пришлось избавляться.
Немцам ошибка обошлась дорого, они выпустили 1,9 млн Gewehr 88, которые затем меняли на винтовки Маузера.
Также поспешили англичане и американцы с неудачными винтовками Ли-Метфорда в том же 1888 году и Краг-Йоргенсена в 1892-м.
Ванновский же, прослуживший на своем посту 17 лет, решил сперва подробно ознакомиться с ведущими европейскими образцами стрелкового оружия и боеприпасов.
Затем был разработан патрон калибра 7,62 мм (три линии по 2,54 мм). Под него уже и объявлялся конкурс, при этом было решено, что производство будет отечественным, но участвовать в конкурсе, объявленном в 1889-м, иностранцам не запрещалось.
На конкурс было представлено два основных образца винтовок — Нагана и Сергея Мосина. Наган только что проиграл в родной Бельгии немцу Маузеру и горел желанием победить во что бы то ни стало.
Первоначально комиссия проголосовала 14 голосами против 10 в пользу бельгийца, но в конце взяли верх экономические соображения. В итоговом заключении комиссии значилось: «Пачечные ружья иностранца Нагана сравнительно с такими же кап. Мосина представляют собой механизм более сложный для выделки… и сама стоимость каждого экземпляра ружья несомненно увеличится». Винтовка Нагана обошлась бы в производстве дороже, от двух до четырех рублей за штуку.
Однако и модель Мосина была не без недостатков, поэтому ему и порекомендовали взять у Нагана конструкцию магазина и обоймы, а некоторые детали дорабатывали члены комиссии.
Отсюда и «анонимное» название «трехлинейная винтовка образца 1891 года» (Александр III сам в названии вычеркнул слово «русская»). За рубежом винтовка стала известна как Mosin-Nagant. Мосин, помимо фактических обстоятельств дела, не мог претендовать на закрепление своего имени, так как находился на службе и все его изобретения принадлежали государству. Однако премию в размере 30 000 рублей он получил.
В производстве винтовка оказалась несложной и была выпущена в количестве 37 млн, обойдя любое другое оружие подобного рода. А Россия вошла в число стран, которым не пришлось дважды вводить магазинную винтовку.
Однако в неожиданной щедрости по отношению к Нагану имелась одна хитрость, которая всплыла чуть позже.
Ванновский затеял сменить и устаревший револьвер смит-вессон на дымном порохе на новый с патронами на бездымном и меньшим калибром.
Дуэль на револьверах
В контекстеНепостижимая двойная жизнь старшего лейтенанта Франко А. Первые наводки на этого человека у правоохранителей появились в конце января, когда Франко А. участвовал в официальном мероприятии под названием «Балл офицеров» в Вене и спрятал в туалете венского аэропорта пистолет калибра 7,65 мм.
Смит-вессон был взят на вооружение Русской армией благодаря значительным маркетинговым усилиям американцев. В 1871–1872 годах в США побывал с визитом великий князь Алексей Александрович, сын Александра II. Его принимали на высшем уровне, и среди прочего он посетил фабрику фирмы Smith & Wesson Firearms в Спрингфилде, где ему подарили револьвер с гравировкой и рукояткой, украшенной жемчугом, ценой $400 — это огромные деньги по тем временам.
Янки хотели произвести впечатление на человека, от которого зависел выбор офицерского оружия для императорской армии.
Выбор России в пользу смит-вессона был сделан как раз накануне визита усилиями военного агента Александра Горлова. Но необходимы были гарантии повторения заказа, и великий князь выступил в роли инспектора. Американцы организовали для него охоту на бизонов, в которой его сопровождали два генерала и покоритель Дикого Запада Буффало Билл, а издержки оплачивала принимающая сторона за счет федерального бюджета.
21-летний Алексей с револьвером не расставался, и в итоге смит-вессон задержался в Русской армии почти на 30 лет.
Из Америки поставили, по разным подсчетам, от 130 000 до 250 000 револьверов «русской модели». Впрочем, россияне тоже не зевали и, скопировав образец, начали нелицензионное производство на заводе в Туле, что в совокупности с подделками в Европе чуть было не привело компанию Smith & Wesson в банкротству. Револьвер оказался так популярен, что его прекрасно знали не только военные, но и штатские.
Оружие продавалось тогда свободно, несмотря на террористические угрозы и недавнее убийство царя.
В конце 1890-х решался вопрос о замене американского револьвера. Леона Нагана русские военные уже хорошо знали, и он был готов идти на все их условия.
Поэтому конкурс оказался липовый, его условия прописывались конкретно под Нагана.
Он запрашивал 75 000 рублей, но сошлись в итоге на 20 000–25 000 за конструкцию револьвера и 5000 за патрон. Также бельгиец «отдавал свое изобретение в полную собственность русского правительства, которое получало право изготавливать его как у себя в стране, так и за границей, без какой-либо приплаты изобретателю».
Таким образом, не пожадничав на винтовке, русские военные выиграли на револьвере. По контракту Наган изготавливал у себя первые 20 000 револьверов, что принесло ему 600 000 рублей золотом, а затем они должны были выпускаться на Императорском Тульском оружейном заводе при техническом содействии Нагана в постановке на производство.
Отечественные револьверы обходились казне дешевле — около 25 рублей за штуку.
Выбор оружия оказался исключительно удачным — наган прослужил столь же долго, как и винтовка-трехлинейка, в 2015 году им пользовался французский террорист Амеди Кулибали.
Когда дошла очередь до постановки на вооружение пулеметов, военное ведомство заключило в 1902 году соглашение с фирмой Vickers, Sons & Maxim. Компания передала России лицензию на производство пулеметов, получая по £80 (756 рублей золотом) за каждый изготовленный экземпляр в течение 10 лет, после чего все права на пулеметы переходили к России.
Пулемет «Максим» обходился (с учетом выплат англичанам) в 1700 рублей — почти на 600 рублей дешевле, чем если покупать его за границей.
Его производили в Туле, где его значительно переделали, в частности, предложив легкий колесный станок.
Две берданки
В контекстеИм больше и не требуется В Средние века рыцарское вооружение и доспехи стоили целое состояние, на подготовку бойца уходило больше десятка лет. Но вот появились порох, мушкеты. Огнестрельное оружие было несравненно доступнее и проще в освоении, и в конечном итоге сводило на нет все воинские потуги рыцарей.
Предшественница трехлинейки берданка стала плодом взаимовыгодного сотрудничества России и Америки. В 60-е годы XIX века наступил очередной кризис в сфере стрелкового оружия. Прежние нарезные, но заряжаемые с дула ружья устаревали, и требовалась их замена на казнозарядные, что давало большую скорость стрельбы и практическое удобство.
Но поскольку свежих идей не имелось, либо они были дороги и сложны в реализации, то большинство стран временно пошли по наиболее простому пути — переделки существующих дульнозарядных винтовок, к которым пристраивали новый затвор, в казнозарядные.
Так французы придумали «табакерки» (Tabatière), англичане — Snider–Enfield, американцы — Springfield Model 1866.
Россия не стала исключением. К тому времени на вооружении стояла шестилинейная дульнозарядная винтовка образца 1856 года. По словам военного министра Дмитрия Милютина, «техника шла вперед такими быстрыми шагами, что, прежде чем предложенные заказы были испытаны, появлялись уже новые требования и делались новые заказы».
Шестилинейка устарела уже через 10 лет. Попытки найти ей замену Милютин назвал «несчастной ружейной драмой».
Военное ведомство начало хвататься за самые разные проекты. В итоге винтовку образца 1856 года модернизировали четырьмя разными способами (Терри-Нормана, Карле, Альбини-Баранова и Крнка). Сложившийся разнобой и хаос (каждая система требовала своих патронов, технологии производства и т. д.) не мог устраивать правительство.
Необходимо было начать выпуск единой казнозарядной винтовки под металлический патрон.
Последнее обстоятельство сыграло решающую роль в выборе Америки, и правительство послало туда офицеров Александра Горлова и Карла Гуниуса с целью найти подходящий образец.
В США только закончилась Гражданская война, в ходе которой американцы получили огромный опыт использования металлических патронов, а в остальном мире к ним относились с опаской.
Горлов и Гуниус остановили свой выбор на винтовке полковника Хайрема Бердана, знаменитого стрелка и инженера.
Они потребовали внесения ряда изменений в конструкцию и после этого оформили заказ на 30 000 ружей на фабрике Сэмюэла Кольта и 8 млн патронов.
Но, как оказалось, самое интересное ждало впереди. Хайрем Бердан покинул Америку и перебрался в Англию, где продолжил работать над своей винтовкой, применив в ней продольно-скользящий затвор вместо прежнего откидного, а затем приехал в Россию с новой системой, которую и предложил правительству.
Военное ведомство после испытаний отменило свое решение по винтовке Бердана №1 и приняло на вооружение винтовку №2 (ставшую известной как «берданка»).
Бердан получил свои премиальные 50 000 рублей, а с 1870 года «берданка» стала поступать в армию.
Столица пушкарей
В контекстеШварцбард должен быть оправдан Ни Петлюра, ни Рабин не приказывали истреблять невинных людей... Тем не менее, преступное бездействие первого и преступная авантюра второго привели к гибели тысяч гражданских лиц в результате, соответственно, погромов и террора.
Практически вся история русского оружейного производства до революции неотделима от зарубежных технологий и инвестиций. Уже в XVII веке изготовление оружия развивалось в тесном контакте с иностранцами. Металлургия тогда неразрывно была связана с военным делом. Те же мастера, что отливали колокола, лили пушки и ядра, волочили стволы пищалей. Сталь в первую очередь шла на холодное оружие.
Однако в России не было качественной черной металлургии вплоть до 30-х годов XVII века. Ее возникновение, а следовательно, и зарождение военной промышленности тесно связано с именами голландцев.
Отсутствие промышленной металлургии означало, что страна должна была импортировать железо, ведущим экспортером которого в XVII веке был стратегический противник России Швеция, где имелись богатые залежи руд и густые леса — поставщики древесного угля.
Только в 1629 году казна выписала 25 000 пудов пруткового железа из Швеции. Шведские чугунные пушки обходились в 1,5 рубля за пуд.
Для сравнения: дойная корова стоила 2 рубля, а овца — 20 копеек.
Зависимость от Швеции, преграждавшей доступ к Балтике, в щекотливом вопросе безопасности была нестерпима. Едва закончилась Смута и государство пришло в себя, как вопрос о национальной оборонной промышленности встал в повестку дня.
В 1632 году молодой голландец из Амстердама Андрис Виниус, торговавший русским хлебом (в год вывозил до 100 000 пудов), ходатайствовал перед царем Михаилом Романовым об устройстве железоделательных заводов в Туле.
Виниус обещал поставлять пушки из чугуна по цене 60 копеек за пуд и «учить государевых людей всякому железному делу».
Купец просчитал конъюнктуру — металл обещал большую прибыть нежели зерно, при правильном подходе себестоимость пуда чугуна не превышала 10 копеек. Разрешение было получено.
Выбор Тулы был не случаен. При этом городе, как важнейшей крепости засечной черты, издавна селились оружейники, так что опытные рабочие руки были в наличии. Возле села Дедилова имелись залежи руды, а река Упа давала возможность устройства водяных колес для работы мехов.
К 1637 году завод заработал. Виниус принес с собой не только инвестиции, но и технологии — именно в Туле была построена первая в России доменная печь.
Всего за Виниусом подтянулось около 600 иностранных специалистов.
Позаботилось правительство и о создании привлекательной среды — голландский купец получил право беспошлинной торговли на 20 лет, предоставление монополии было тогда обычным делом.
Поскольку Виниус строил целый кластер из четырех заводов, то ему потребовались дополнительные вложения. С целью получения средств он привлек новых компаньонов — Петера Марселиса и Тилемана Акему. Однако вскоре Виниус поссорился со своими соинвесторами и вышел из дела, владельцами которого стали Марселис и Акема, ныне уже Петр и Филемон, так же как и сам он стал Андреем, приняв православие.
При новых хозяевах железное дело непрерывно росло, Марселис докладывал в Москву, что «литых пушек можно сделать, сколько надобно», но не только орудия, но и котлы, цепи, якоря, замки имели устойчивый сбыт.
Поэтому Марселис открывал новые производства под Каширой, Алексиным, Калугой, а также к северу от Москвы — в районе Костромы, Вологды и в Карелии, где имелось много леса, реки (для транспорта и водной энергии) и залежи руд.
Согласно договору пушки, отлитые сверх установленной нормы поставок в Пушкарский приказ, купцы могли продавать за границу. В иные годы их вывозилось более сотни.
Таким образом, именно голландцы выступили предшественниками промышленной династии Демидовых. Ее основатель Демид Антуфьев пришел в Тулу работать на заводах, основанных и принадлежащих иностранным купцам, и только затем его сын Никита основал свое дело, обучившись его ведению у голландцев.
* * *
Максим Артемьев
– политолог
«Forbes»