«Чернобыль» — неловкая драма об аварии на ЧАЭС
Рецензия на «Чернобыль» Данилы Козловского
15 апреля в прокат выходит драма «Чернобыль» — второй фильм Данилы Козловского как режиссера.
Это история о любви пожарного и парикмахерши, которая разворачивается на фоне аварии на ЧАЭС. Главные роли в ленте исполнили сам Козловский и Оксана Акиньшина, одним из продюсеров выступил Александр Роднянский.
Кинокритик «Газеты.Ru» Павел Воронков рассказывает, что мешает «Чернобылю» стать по-настоящему пронзительной картиной об одном из самых страшных событий в истории СССР.
В контекстеЭкскурсия в конец света Туристическая компания доставила нас в город Чернобыль, в место под названием отель «Десятка». Название было столь откровенно утилитарным, что казалось стильным. На самом деле, «Десятка» была стильной лишь настолько, насколько может быть стильным отель в Чернобыле, а может и меньше.
Алексей (Данила Козловский) и Ольга (Оксана Акиньшина) случайно встречаются в Припяти после десяти лет разлуки. Он — пожарный-спасатель, инспектирующий Чернобыльскую АЭС. Она — парикмахерша в местном салоне и мать-одиночка (сыну, поразительное совпадение, тоже десять).
Алексей хочет возобновить отношения и перевезти возлюбленную с ребенком в Киев.
Однако этим мечтам не суждено сбыться: в ночь на 26 апреля 1986 года взрывается четвертый энергоблок ЧАЭС, и Алексею поручают опасную миссию, которая, скорее всего, будет стоить ему жизни.
Два года назад Данила Козловский дебютировал в режиссуре со спортивной драмой «Тренер». То был нелепый, но забавный фильм, где, вопреки названию, никто никого не тренировал, зато были литры самолюбования, смешной Александр Ильин — младший из «Интернов» и хит группы Imagine Dragons «Believer».
«Чернобыль», второй режиссерский проект Козловского, пытается повышать ставки. Вместо своеобразного автофикшна про футболиста — насупленная драма, вдохновленная реальной трагедией (иногда возникает ощущение, будто вот-вот зазвучит «Radioactive» все тех же Imagine Dragons, но лента остается верна пафосу своего оригинального названия «Когда падали аисты»).
Вместо бойкого даба и стадионного поп-рока — надрывные струнные Олега Карпачева, которому, по ощущениям, поручили пародировать то ли Хильдур Гуднадоуттир, то ли Людовико Эйнауди. В продюсерском кресле барина Никиту Михалкова сменил фестивальный гуру Александр Роднянский.
Зато неизменно самое важное — безграничная любовь Козловского к собственному таланту.
Поэтому в сущности это тот же самый фильм, пускай бессмысленных красивых кадров стало поменьше (работа операторки Ксении Середы — одна из безусловных удач ленты). Главный герой в исполнении самого режиссера снова всю дорогу ведет себя, как напыщенный токсичный индюк.
А его экранная партнерша все равно понимает, что никакая она не сильная и независимая, — просто в ее жизни не было нормального Козловского (при этом лучшая сцена ленты словно позаимствована из сознания Райана Мерфи и оглушает своим гей-вайбом: там сексуальные пожарные радостно поливают друг друга из шлангов, Максим Матвеев должен быть в восторге).
Все это кое-как работает в сказке про современный российский футбол, которую сам бог велел смотреть иронично, но кажется совершенно неуместным в истории о Чернобыльской катастрофе.
В контекстеКак совки напали на «Чернобыль» Американцы сделали этот так, словно сами половину жизни прожили в СССР и прямо кожей почувствовали эту систему. Как я написал в твиттере — это хорошо демонстрирует то, что в XXI веке больше не осталось чужих проблем — люди с другой части Земли поняли про Чернобыль всё точно так же, как и мы с вами.
Доходит до абсурдного: пока отовсюду, как бы демонстрируя весь ужас происходящего, лезут рвота, обгоревшая кожа и расплавившиеся на лицах противогазы,
персонаж Козловского в лучшем случае слегка краснеет и пудрится сажей. При том что несколько раз суется почти в самое сердце аварии.
По-настоящему жуткие косметические преображения настигают его лишь в одной из последних сцен, да и то демонстрируются мельком, дабы не пошатнуть величественный маскулинный образ, транслировавшийся на протяжении двух часов.
Спотыкающаяся манера повествования, сильно мешавшая в «Тренере», тоже никуда не исчезла. В том месте, где должен быть набор сцен, раскрывающих и развивающих героев и их взаимоотношения, идет склейка и сообщение о прошедших неделях или месяцах.
Быстро становится понятно, что в этих опущенных интервалах могло происходить что угодно — в том числе радикальные перемены в поведении героев. Из-за этого об их мотивации приходится строить собственные сомнительные теории — внятно обоснован лишь один из многочисленных героических поступков Алексея, остальные в этом смысле остаются с носом.
По той же причине эмоциональные моменты, некоторые из которых почти дословно воспроизводят отрывки из «Чернобыля» от HBO, выглядят нелепо и глупо, когда должны трогать до глубины души.
В контекстеЧернобыльская трагедия в сериале и в жизни И сегодня, когда с момента трагедии прошло столько лет, мы так и не знаем ни точной причины аварии, ни даже того момента, с которого события стали развиваться необратимым образом…
За перечисленным несколько теряется глобальный замысел Козловского-режиссера. Для фильма, который пытается показать масштабную трагедию глазами ее участников, через призму их личной (мело)драмы, здесь слишком много смотрения в зеркало.
И слишком мало живых людей, к которым можно было бы привязаться; отечественного «Титаника» не складывается.
А для фильма, который пытается критически высказаться о государстве, виновном в этой трагедии, одного-единственного (совершенно чудовищного) диалога о «системе, которая, как радиация, везде», пожалуй, будет маловато.
Вообще все позднесоветское тут сводится к вещественной атрибутике, по-западному переводя ее в категорию милого ретро. Детишки мчат на стареньких велосипедах снимать АЭС на камеру (тогда «Чернобыль» ненадолго превращается в «Очень странные дела» или «Супер 8»).
Козловский разъезжает на алом ВАЗе с кассетой «Кино» в магнитоле и заинтересованно рассматривает постеры с Джеки Чаном («Казах какой-то?»).
Но сам его герой человек совсем не советский и даже не антисоветский, а вполне себе современный (и бросается, например, терминами вроде «паническая атака»).
Это тот же Козловский путинской эпохи, что выбегает на газон с футболистами клуба «Метеор». Тот же Козловский, что орет: «Бабки, бабки, сука, бабки!»
Тот же Козловский, что покоряет криминальный мир Владивостока.
Оказавшись посреди радиоактивного пекла, которое в 1986 году окончательно подкосило советского голиафа (об этом 30 лет назад предельно емко высказался «Распад» Михаила Беликова), он не находит себе места. И не знает, что сказать.
К сожалению, и молчать он тоже не может, поэтому, промямлив что-то на пафосном, прячется за архивными кадрами и свежей записью «Мы в этой жизни только гости» Пугачевой.
* * *
Павел Воронков
«Газета.Ru»