Вот 11 причин обратиться к его творчеству
26 февраля в «Гоголь-центре» выходит спектакль «Человек без имени». Авторы проекта — Петр Айду, Александр Барменков, Кирилл Серебренников и Никита Кукушкин.
В основе спектакля — пьеса Валерия Печейкина по мотивам сочинений князя Владимира Одоевского. Современник Пушкина, мистик, алхимик и первый русский фантаст, сейчас он почти никому, кроме специалистов, неизвестен — и это несправедливо!
Спектакль «Гоголь-центра» создан при поддержке «Тинькофф». Рассказываем, почему Одоевский заслуживает вашего внимания.
Одоевский — один из пионеров русской фантастики
Владимир Федорович Одоевский (1804–1869), как и многие другие писатели-романтики, тянулся к сверхъестественному, непознанному — к сказкам и легендам. Известный под прозвищем «русский Фауст», он мог бы претендовать и на титул «русского Гофмана». В его сочинениях встречаются волшебники, духи, ожившие куклы, люди, способные покидать тело и возвращаться в него. Одоевского называют первопроходцем русской фантастической прозы — в частности, русской готики, то есть «страшной» мистической фантастики. Он умело соединял быт и фантастику в своих произведениях — позже Николай Гоголь использовал эту идею в «Петербургских повестях», причем, как полагают филологи, не без влияния Одоевского.
Он разбирался в магии и алхимии
«Ваше алхимико-музыко-философско-фантастическое сиятельство» — так в шутку называла Одоевского его подруга, графиня Евдокия Ростопчина, державшая в Москве литературный салон. Мистика была для писателя не литературным допущением, а чем-то вполне реальным и достойным самого серьезного отношения — отсюда прозвище «русский Фауст». Князь изучал алхимию, естественную магию, животный магнетизм и другие оккультные учения, что, впрочем, не мешало ему интересоваться и настоящей наукой — например, механикой.
Это первый русский писатель, который фантазировал о мире будущего
В 1835 году Одоевский написал роман «4338 год: Петербургские письма» — первую в своем роде отечественную утопию. Главный герой, современник автора, перемещает свое сознание в тело китайского студента, которому предстоит жить через две с половиной тысячи лет. Выясняется, что в будущем мир поделили две державы (Россия и Китай), Москва и Петербург объединились в один мегаполис, люди управляют климатом, летают в космос и добывают полезные ископаемые на Луне. Самое любопытное, что Одоевский, по сути, предсказал блоги, которые в его романе названы «домашними газетами». Работает это так: хозяева диктуют дворецкому семейные новости и самые разные мысли, тот записывает, делает копии и рассылает знакомым.
«Городок в табакерке» Мультфильм по сказке Одоевского
Его самая известная сказка сложнее, чем кажется
По крайней мере одно сочинение Одоевского вы наверняка читали — это его единственная по-настоящему хрестоматийная вещь под названием «Городок в табакерке». Юный Миша попадает в музыкальную шкатулку. Там живут мальчики-колокольчики, по которым ежеминутно бьют злые дядьки-молоточки, а их, в свою очередь, подгоняет надзиратель-валик. Но и над ним есть начальство — царевна-пружинка.
Обычно этот текст объясняют как популярное введение в механику. Финский литературовед Бен Хеллман в книге «Сказка и быль. История русской детской литературы» предлагает другую трактовку: городок в табакерке — метафора сословного русского общества. Когда Миша, вопреки запрету отца, прижимает пружинку, шкатулка ломается — Хеллман видит в этом аллегорию революции, которая, по убеждению Одоевского, может уничтожить не только несправедливость, но и само общество.
Его сочинения вдохновили команду «Гоголь-центра» на новый спектакль
«Гоголь-центр» любит неочевидных классиков: в афишу театра попадали сочинения писателя-обэриута Александра Введенского и поэта Михаила Кузмина, которых, помимо филологов, мало кто знает. Кирилл Серебренников решил поработать с наследием Одоевского, посетив выставку «Косморама XVIII» под кураторством искусствоведа Сергея Хачатурова в Музее Москвы: князь был одним из ее протагонистов. Главного героя сыграет Никита Кукушкин, один из авторов премьеры. Он примерит на себя разные образы: Бетховена, Мефистофеля и собственно Одоевского. Сюжет будет разворачиваться в трех эпохах: в XIX веке, в наше время и в 4338 году.
Одоевский создал философский кружок
С 1823 по 1825 год князь председательствовал в тайном философском «Обществе любомудрия» (слово «любомудрие» — не что иное, как калька с греческой «философии»). Любомудры не признавали рациональную французскую философию XVIII века — Руссо, Дидро, Вольтера. Их кумирами были немцы-идеалисты, особенно Фридрих Вильгельм Шеллинг, крестный отец всех писателей-романтиков, который представлял себе природу как единое живое существо. После декабристского восстания общество пришлось распустить: при всей безобидности философский кружок мог показаться полиции подозрительным, к тому же любомудры и правда были неравнодушны к декабристским идеям.
Он занимался научпопом
Одоевский заботился о народном просвещении. Помимо научных и художественных сочинений, он публиковал популярные статьи о физике, медицине, истории, географии и сельском хозяйстве, рассчитанные на самую широкую публику, в основном — на грамотных крестьян. С 1843 по 1848 год на пару с экономистом Андреем Заблоцким-Десятовским князь издавал журнал «Сельское чтение», предназначенный специально для крестьянства. Одоевский подписывался там двумя псевдонимами — «крестьянин Наум» и «дядя Ириней».
Он писал музыку и даже придумывал новые инструменты
Одоевского знают не только как писателя, но и как одного из первых отечественных музыковедов и музыкальных критиков. Он популяризировал Моцарта и Бетховена, способствовал карьере знаменитых русских композиторов — Михаила Глинки, Петра Чайковского, Николая Римского-Корсакова.
Князь изучал теорию музыки и сочинял ее сам. Исследуя древнерусские песнопения и народные песни, Одоевский решил создать музыкальный инструмент, который соответствовал бы национальной традиции, и заказал у мастера-немца молоточковое фортепиано, которое сам называл «энгармоническим клавицином». Еще один инструмент, сделанный по специальному заказу князя, — кабинетный орган «Себастианон», названный в честь его любимого композитора, Баха. «Себастианон» не сохранился, а вот энгармонический клавицин по сей день хранится в Музее музыкальной культуры им. Глинки в Москве.
Его ценил Пушкин
Правда, не столько как писателя, сколько как публициста. Критические статьи Одоевского о современной литературе выходили в журнале «Современник», которым руководил Пушкин. Одну из них — «О вражде к просвещению, замечаемой в новейшей литературе» — поэт называл «дельной, умной и сильной». Одоевский не только печатался в «Современнике», но и помогал Пушкину работать над журналом в последний год его жизни. К романтической прозе князя поэт относился прохладно и даже с иронией: мистика была ему не по душе. Зато Пушкин был высокого мнения о светских повестях Одоевского вроде «Княжны Зизи» и советовал ему переквалифицироваться в писателя-реалиста.
Одоевский повлиял на Достоевского
Исследователи находят отсылки к Одоевскому в разных произведениях Достоевского, в том числе в «Преступлении и наказании». Филолог Ромэн Назиров отмечает параллели между сном Раскольникова на каторге — раскаявшийся преступник видит обезумевшее человечество, где каждый воюет против каждого — и рассказом Одоевского «Город без имени». В этом сочинении писатель полемизирует с философом-утилитаристом Иеремией Бентамом, фантазируя, каким было бы общество, где все руководствуются принципом пользы (спойлер: все заканчивается точно так же, как во сне Раскольникова).
А еще он был фуди!
Одоевский увлекался гастрономией не меньше, чем алхимией или музыкой. Он публиковал трактаты о еде, придумывал рецепты и устраивал авторские ужины. Правда, нередко у него получались совершенно несъедобные блюда. По словам Владимира Соллогуба, гостившего в доме князя, его «химические соусы» были так ужасны, что даже спустя сорок лет у него «скребет на сердце при одном воспоминании о них».
* * *
Редакция
«Meduza»