О поездке по пограничной зоне
Тракайский замок (Литва). (Фото: «Nautilus»)
Три сваленных один на другой рулона колючей проволоки в оглушительной тишине делят пополам озерную равнину. По обе стороны видны рощи деревьев, и тут и там — одно и то же белое низкое, заволоченное облаками небо.
Рулоны проволоки появились здесь примерно в конце лета, рассказывают жители деревни Швендубре — горстки деревянных домов с видом на белорусскую границу в четырех километрах от ближайшего к ней города, Друскининкая.
Поначалу тут появился деревянный частокол и проволочная ограда, а местами и вовсе были одни лужи. За последние тридцать лет белорусы и литовцы отдалились друг от друга больше, чем за всю древнюю историю. Сегодня здесь выросла стена, перемежающаяся местами металлическими столбами с водруженными на них камерами наблюдения, стену окружает длинная грунтовая дорожка, сродни другим, ведущим в литовский лес или огибающим пруды, где селятся семейства белых лебедей.
Камеры делают свое дело. Внезапно по одной из тропинок с обеих сторон к нам подъезжают два джипа пограничной службы. Сейчас здесь введено чрезвычайное положение: к границе запрещено приближаться ближе, чем на три километра. Шестеро пограничников проверяют документы и связываются со своим начальством. Потом один отходит. Выкрикивает что-то, и так же внезапно оба автомобиля мчат прочь, удерживая равновесие у кромки канавы. Время — 12:35.
В этот момент в нескольких десятках километров отсюда, вдоль границы Белоруссии и Польши, армия применила водометы. Это чрезвычайная ситуация. Мигранты могут изменить направление и двинуться сюда. Проникнуть на территорию. Пограничников мало, а граница — очень протяженная. В Вильнюсе, столице Литвы, население которого малочисленнее, чем в Риме, введены меры повышенной готовности. «Литва находится в точке геополитического разлома и должна отстаивать свою идентичность, демократию и свободу, — говорит нашему изданию министр иностранных дел Литвы Габриэлюс Ландсбергис, внук одного из отцов-основателей Литовской республики. — Из этой аксиомы исходят все наши внешнеполитические приоритеты».
Однако здесь, в Швендубре, никакой паники нет. Вот женщина, несущая тяжелую сумку в видавший виды дом, вот мужчина, приводящий в порядок свою бензопилу. «Да, конечно, у меня останавливались несколько мигрантов, — говорит Каледа Мечислова, 39-летний слесарь, показывая на экране телефона фотографии двух темнокожих молодых людей, которые, улыбаясь, сидят на скамейке, а поодаль, за их спинами, видна белорусская граница. — В основном из Конго, прошлым летом, когда границу еще не закрыли».
Они позвонили в дверь, попросили налить воды. Он напоил их, накормил, а потом вызвал полицию, чтобы их отвезли в миграционный центр. «Я тоже десять лет назад ездил на Остров (в Англию — прим. автора) в поисках лучшей жизни, поэтому я не боюсь людей, которые от нас отличаются. Сейчас я вернулся. Зарплата та же, а качество жизни в Литве выше. Больше я туда дальнобойщиком не вернусь». Свой дом — виллу на вершине холма с видом на границу — он построил сам на родительской земле, которая раньше принадлежала бабушке с дедушкой. А рядом поставил маленький домик для сестры: она живет в Вильнюсе, а выходные проводит здесь. «Думаю, все это политические игры», — говорит он, натягивая рабочий комбинезон перед выездом в деревню.
В Вильнюсе — два часа на север на машине — в этом не сомневаются. «Нужно понимать, что это не европейский, а белорусский кризис, — говорит Ландсбергис. — Кризис Белоруссии, удерживающей в застенках 820 политзаключенных. Мы лишь защищаем европейскую границу единственно возможным легальным способом».
В отличие от Польши Литва расположила у себя 100 сотрудников «Фронтекс», помогающих мигрантам вернуться на родину, и ни разу не отказывала во въезде НПО и в госпитализации больных. Однако граница была закрыта сразу же после окончания июля, когда мигранты проникали на территорию страны по ночам группами по 300 человек. До сих пор с молчаливого согласия Брюсселя предотвращается проникновение примерно сотни человек в день.
.Ц
«Литва — гомогенная страна», — говорит заместитель министра внутренних дел, исполняющий обязанности главы иммиграционной службы, Арнольдас Абрамавичус в своем кабинете, окна которого выходят на Трехкрестовую гору со статуей, возведенной на месте казни нескольких монахов-францисканцев в 1600 году, снесенной в 1950 году советским режимом и восстановленной в 1989 году и ставшей не только символом католической идентичности страны, но и памятником борьбе за независимость.
.Ц
«Во время советской оккупации мы жили в клетке и до сих пор являемся более гомогенным обществом, чем, например, Италия», — продолжает он. Результат — из примерно 4000 мигрантов, нелегально проникших в Литву на сегодняшний день лишь восемь (эритрейцев и сирийцев) получили статус беженцев, 2000 было отказано в предоставлении убежища и они находятся в закрытых центрах содержания в ожидании репатриации, 800 удалось скрыться, а 600 ожидают результата юридических процедур проверки их права на предоставление убежища. «Ирак заявил, что примет только тех, кто вернулся в страну по собственной воле, но спустя два года находившиеся в центре содержания мигрантов уже могут остаться», — добавляет он.
Литовских политиков волнуют не столько сами мигранты, сколько то, что их использует российская сторона. И даже отдаленная возможность, что маленькая Литовская республика будет снова отрезана от западного мира окружающими ее российскими силами: на юго-востоке — Белоруссией, которая все больше превращается в марионетку в руках Владимира Путина, на юго-западе — Калининградом, оставшимся «в ловушке» Европы после обретения независимости балтийскими республиками. Единственная точка соприкосновения с Европой — кроме Латвии — это стокилометровая граница с Польшей, единственное место, откуда сможет подоспеть военная помощь НАТО, если в ней возникнет необходимость. «Если в ближайшие недели Путин решит оккупировать Белоруссию вместо Украины, где он наращивает войска, то мы получим протяженную границу с Россией. И это вызывает у нас беспокойство», — говорит Ландсбергис.
Литва, захваченная в 1950 году Советским Союзом, который держал ее в железном кулаке, рассчитывая уничтожить все следы европейской и католической культуры, стала первым государством, воспользовавшимся перестройкой Михаила Горбачева, чтобы вернуть свой национальный флаг и гимн уже в 1988 году, вплоть до возвращения полной независимости в 1990 году и вступления в Европейский союз в рамках первой волны расширения на Восток в 2004 году. «Сегодня мы находимся на своем месте, — улыбается Ритис Земкаускас, интеллектуал, идеолог и куратор программы, благодаря которой Каунас, второй по размерам литовский город, стал Культурной столицей Европы 2022 года наряду с итальянским островом Прочида: «В сороковых годах нас отрезали от нашего культурного контекста, а спустя полвека изоляции требуется время, но нам почти что все удалось. Сейчас мы находимся в европейской сфере».
А в Европе, по причине страха или добродетели, в последние два года Литва начала играть намного более весомую роль на разных фронтах в вопросах защиты демократии и прав человека, чем можно было бы предположить исходя из ее размеров. Когда в 2020 году Лукашенко не признал своего поражения на выборах и остался у власти «как мафиозный босс», если цитировать Абрамавичуса, распорядившись арестовать сотни активистов, Литва, помня об исторических связях, немедленно приняла в Вильнюсе штаб-квартиру белорусского диссидентства и тысячи изгнанников, а потом потребовала, чтобы Брюссель ввел ряд европейских санкций против правительства Лукашенко, в ответ на которые диктатор и стал использовать мигрантов как орудие для дестабилизации Европейского союза.
В мае прошлого года Вильнюс решил также отказаться от «Механизма сотрудничества 17 европейских государств с Китаем», призвав остальных участников последовать его примеру и подтолкнув Брюссель к развитию совместной политики 27 стран в отношении Китая, более сбалансированной в экономическом и политическом плане. Наконец, несколько дней назад Литва стала первым европейским государством за последние 30 лет, открывшим у себя экономическое и культурное представительство Тайваня, острова, который Китай считает своей повстанческой провинцией, несмотря на его фактическую уже почти полувековую независимость.
«Представительство Тайваня» спровоцировало гнев и угрозы мести со стороны Пекина. «Китай, как всегда, прибегает к громким словам, чтобы донести свой посыл до наших соседей», — говорит Ландсбергис, собравший в середине ноября в Вильнюсе представителей демократического сопротивления со всех уголков света, от Грузии до Украины, от Тайваня до Венесуэлы, от Гонконга до России, чтобы создать «всемирную сеть демократии». «Китайская позиция напоминает позицию СССР, — продолжает он. — Это способ передать приказ о повиновении. А здесь люди не забыли ужасов советских репрессий».
Расположенный всего в нескольких шагах от здания правительства Музей оккупации и борьбы за свободу ежедневно принимает, помимо туристов, классы учащихся из лицеев. «За помпезной риторикой Вильнюса о защите прав человека кроется исключительно реалистичный расчет в области национальной обороны», — утверждает профессор Пекинского университета экономики и международной торговли Джон Гон в статье, где подчеркивает, что антикитайская позиция Вильнюса направлена в том числе на одобрение со стороны Вашингтона, от которого он так и не добился постоянного базирования войск на своей территории, но к которому обращается за защитой. Многие видят в подписанном с Варшавой — главной державой в регионе — соглашении о сотрудничестве в области обороны те же соображения национальной безопасности, выходящие за рамки любого беспокойства о правовом государстве или прав мигрантов. Это трудный, если не невозможный, баланс между защитой собственных демократических свобод и охраной чужих демократических прав.
* * *
Федерика Бьянки
«ИноСМИ»
«La Repubblica»