Криптографические реалии разных эпох
Там, где один видит просто текст или каракули, другой прозревает особый смысл... (Фото:«Nautilus»)
«Кстати, несколько недель назад ее освободили. Досрочно. Она отсидела более 20 лет»,
– крикнул мне явно подготовленный смотритель одного из залов Музея криптографии, пока я разглядывала информацию о «Королеве Кубы» – бывшей сотруднице разведывательного управления Минобороны США по имени Ана Белен Монтес, которая по идеологическим причинам шпионила в пользу Кубы.
Она получала задания, слушая одну из коротковолновых номерных радиостанций: сразу после оповещения на испанском языке «Atención!» там передавались анонимные цифровые сообщения, которые нужно было расшифровать.
Уликой при обвинении стала и найденная у Монтес шпаргалка с шифром для связи с кубинцами: нарисованная от руки табличка с буквами и цифрами.
В контекстеPазведывательный успех века Предлагаем вашему вниманию полный текст сенсационного расследования «Вашингтон пост» о том, как ЦРУ, взяв под контроль ведущего производителя шифровальных машин, десятилетиями читало тайную переписку десятков стран. Текст содержит выдержки из секретных документов и рекордное количество «отказался дать комментарий».
Зал был посвящен криптографии в индустриальную эпоху: тут и про телеграф с телефоном, и про радио с телевидением, тут и воссозданный «кабинет Котельникова» (основоположника отечественной радиофизики), в котором среди вещей ученого есть даже такой советский гаджет, как шагомер «Заря», тут и про шпионов.
И это только один из залов музея, открытого, кстати, в очень непростом здании – в бывшей «Марфинской шарашке», где разрабатывали технику секретной связи и
где трудился в том числе Александр Солженицын, описавший потом эту «шарашку» в романе «В круге первом».
Затем здесь же, если верить справке на сайте музея, располагался Научно-исследовательский институт автоматики, засекреченный вплоть до 2019 года (именно в этом НИИ был создан и «ядерный чемоданчик»). Чтобы все в музее посмотреть, потрогать и послушать, советуют выделить не менее пяти часов.
Итак, послушать: например, те самые шифровки «Atención!», или множество других из разных стран, предназначение которых не всегда до конца известно. Там же можно узнать, что кое-где такие методы передачи данных используются до сих пор.
Например, якобы в Северной Корее все еще активна номерная радиостанция, передающая «домашние задания» для «студентов» по разным специальностям.
Хотя знакомство с криптографией – наукой о методах защиты информации, сохранения ее конфиденциальности, обеспечения аутентификации – начинается в музее не с этого, а с дня сегодняшнего, с компьютеров и интернета, цифровых ключей и блокчейна.
И слой за слоем разворачивая маршруты, проходя в обратной хронологии мимо лакомой для коллекционеров «Энигмы» и магической, как утверждали зарубежные криптоаналитики, тоже рассекреченной и впервые выставленной для публики советской «Фиалки», мимо «цилиндра Джефферсона» и «диска Альберти», оказываешься наконец около «диска Цезаря», иллюстрирующего приписываемый древнеримскому полководцу шифр простой замены.
А затем и около стенда про Атбаш – один из самых древних шифров, который использовался в том числе в Библии.
Там же, в исторических разделах, и древнерусская криптография: литорея, «риторское письмо», полусловица, тайнописная вязь, частично перешедшие в более поздние источники. Например, в Апокалипсисе 1721 года есть надпись вязью, расшифровать которую крайне сложно.
Один из предыдущих читателей, потерпев неудачу, даже оставил над вязью пометку карандашом: «Каракули».
А специалисты уже не только этого музея, но и отдела рукописей Российской национальной библиотеки, которые занимаются просветительской работой и с которыми мне довелось во время одного весеннего побега из наполненной пыльцой Москвы в Петербург кратко пересечься в парадной (ради «Звериной азбуки» – набора открыток с древнерусским бестиарием), расскажут много интересных деталей и о других древних шифрах, в частности о Лопяцевской азбуке.
Писцы нередко полностью выдумывали алфавиты, деформируя кириллические знаки, поворачивая их, добавляя петли, заимствуя начертания букв из глаголицы. И для дешифровки таких текстов тоже требовались специальные ключи.
В контекстеКак американцы упустили шанс изменить ход Второй мировой, захватив «Энигму» С началом использования радио в военном деле сильно выросла роль служб радиоперехвата и радиоразведки. Еще в годы Первой мировой воюющие стороны старались расшифровать кодированные сообщения противника, переданные по радио.
Шифр – с арабского «ноль»: там, где один видит только каракули или слышит тарабарщину, бессмыслицу из обрывков фраз, имен и нагромождения цифр, другой различает настоящее послание.
При всех терминологических оговорках шифр – это в определенном роде язык, система переосмысления существующих знаков или внедрения новых для передачи информации ограниченному кругу лиц.
Ирония, похоже, в том, что как только человек пытается сделать так, чтобы его понял кто-то другой, а еще лучше многочисленные другие, он одновременно, будто повинуясь своему доппельгангеру, хочет изобрести и особый способ, чтобы его очень многие как раз не поняли.
Записка на искусственном универсальном эсперанто в идеале может быть понятна каждому вне зависимости от его родного языка и лингвистических талантов, и при этом она все же вызовет вопросы у большинства.
В мире насчитывается от 100 тыс. до 2 млн человек, говорящих на эсперанто, причем примерно для 2 тыс. из них он родной,
сообщается уже в другом музее – на выставке «Всеобщий язык», где в качестве одного из экспонатов выставлен учебник этого «интернационального языка».
Его распространение Лев Толстой считал христианским делом, при советской власти он сначала преподавался в частях Красной армии и изучался в школах, а затем, в 1937 году, членов Союза эсперантистов обвинили в антисоветской деятельности, шпионский язык долгое время нельзя было в принципе упоминать в положительном контексте.
И другая сторона медали: пока одни видят перед собой просто текст, расписание поездов, рецепт коктейля «Слеза комсомолки», обзор в газете, иностранное слово на вывеске, другие прозревают между строк и даже букв особые сигналы, заговоры, манифесты или ответы на «главный вопрос жизни, вселенной и всего такого».
Тут уж куда маятник качнется в зависимости от времени года или реалий эпохи и от того, кто смотрит: наблюдатель ведь выбирает, что мы измеряем – корпускулы или волны.
А самая главная интрига в том, все ли шифровки действительно стоит расшифровывать.
Францисканский монах Вильгельм Баскервильский и юный послушник Адсон обнаруживают «некромантский» шифр, написанный симпатическими (невидимыми) чернилами.
Разгадав его, они выясняют, как попасть в секретную комнату монастырской библиотеки, где хранится единственный в мире экземпляр второй части «Поэтики» Аристотеля, посвященной природе смеха.
Это в буквальном смысле пропитанная ядом книга, запретный плод познания, способный изменить и мир, и мышление. То ли ящик Пандоры, то ли бесценное сокровище. Книга, которую прятали, спасали и после всех схваток и споров изощренным способом уничтожили. Узнаёте сюжет?
* * *
Анастасия Башкатова
- заместитель заведующего отделом экономики «Независимой газеты»
«Независимая газета»