Как Северная Корея борется с коронавирусом
В начале июля стало известно, что зашли в тупик переговоры, которые Северная Корея уже несколько месяцев ведет с руководством программы COVAX. Эту международную программу создали под эгидой ВОЗ, чтобы обеспечить вакцинами от коронавируса те страны, которые сами их приобрести не могут.
На переговорах речь шла о том, чтобы поставить в КНДР 1,7 млн доз AstraZeneca во второй половине 2021 года. Но, похоже, эти поставки не состоятся. Северокорейская сторона отказалась выполнять часть предварительных условий COVAX.
Вдобавок 9 июля Институт стратегии и национальной безопасности – известный южнокорейский аналитический центр, тесно связанный с разведслужбами страны – заявил, что, по его данным, руководство Северной Кореи вообще потеряло интерес к вакцине AstraZeneca, опасаясь ее побочных эффектов.
То есть Северная Корея фактически отказалась от поставок бесплатных вакцин. Означает ли это, что северокорейский режим, как многие утверждают, проявил якобы «присущую ему иррациональность»?
Скорее всего, нет. За те полтора года, что прошли с начала пандемии, стали вырисовываться контуры стратегии, которую проводит северокорейское руководство.
Стратегия эта местами основана на сомнительных предпосылках, но назвать ее иррациональной никак нельзя. В условиях неопределенности, с которой столкнулись сейчас все правительства мира, Северная Корея ищет свой путь.
Путь этот, похоже, будет весьма оригинальным, но ведь и Северная Корея – страна оригинальная.
Разнообразие запретов
В контекстеСеверная Корея - государство-изгой, с которым нет хороших решений Несмотря на переговоры между двумя Кореями, ситуация на полуострове остается самым большим вызовом для международного сообщества. Военный сценарий приведет к катастрофе для всей планеты, как в сфере безопасности, так и в сфере экономики.
Судя по всему, в среднесрочной перспективе руководство КНДР сделало ставку не на вакцинацию, а на жесточайший карантин – благо северокорейское государство устроено таким образом, что может позволить себе карантинные меры такого уровня жесткости, о котором правительства других стран не могут и мечтать.
КНДР одной из первых стала вводить ограничения против коронавируса.
Первые сообщения об эпидемии в Китае появились в северокорейской прессе в конце января 2020 года, а уже в феврале Северная Корея практически прекратила пассажирское сообщение с внешним миром.
Это прежде всего сказалось на тех немногих дипломатах, кто работал в Северной Корее. Их эвакуация потребовала от посольств немалых усилий (выезд семьи российского дипломата на ручной дрезине памятен многим), а на смену выехавшим почти никто не приезжает.
В результате примерно из 25 иностранных посольств, имевшихся в КНДР до пандемии, около половины полностью прекратили свою работу и эвакуировали весь персонал. Оставшиеся (в том числе российское) работают с минимальным составом. Впрочем, делать дипломатам все равно особо нечего: северокорейские официальные лица с ними не встречаются.
Летом 2020 года северокорейское руководство решило, что эпидемиологическую опасность представляют не только люди, но и грузы, что быстро сказалось на и без того скромной внешней торговле страны.
Товарооборот Северной Кореи с ее главным партнером Китаем за февраль 2021 года составил, по данным таможни, всего три тысячи долларов – это примерно в сто тысяч раз ниже докризисного уровня, который измерялся сотнями миллионов долларов. Правда, в марте и апреле торговля отчасти восстановилась, так как в тестовом режиме начали работать карантинно-дезинфекционные центры на границе.
Жителям Северной Кореи объясняют, что в мире свирепствует смертоносный вирус, который может попасть в страну с любыми предметами, приходящими из-за границы.
Зимой 2020/21 года северокорейские власти запретили играть в снежки, потому что в снеге может содержаться смертельный вирус. Населению категорически запретили собирать любые предметы, выброшенные из моря на берег.
В контекстеНесколько уроков от «короны» Сделав правильный вывод, страны Европы, США, Канады, Австралии, Ю.Корея и Япония должны разработать стратегию «де-китаизации» своих экономик и наращивания промышленного потенциала.
Ограничения коснулись и рыбаков. В допандемийном 2019 году японские пограничники задержали в экономической зоне страны 4007 северокорейских кораблей-нарушителей, а в 2020 году было задержано всего одно судно. Северокорейские рыболовные корабли почти исчезли из Желтого и Японского морей.
Список карантинных мер, в том числе абсурдных и комичных, можно продолжать и дальше. Все они подтверждают, что в борьбе с пандемией Пхеньян сейчас делает ставку на карантин.
Учитывая исключительную степень контроля над населением, северокорейское руководство имеет основания считать, что у него есть шансы не допустить проникновения в страну опасного вируса.
Более того, если вирусу все-таки удастся прорвать внешний периметр обороны, то нарушителей, скорее всего, ждет печальная судьба.
Известно несколько случаев, когда при малейших подозрениях на вспышку коронавируса власти закрывали целые районы, требуя от жителей оставаться дома, независимо от того, есть ли у них хотя бы минимальные запасы продовольствия.
Впрочем, похоже, что тревога была ложной – официально считается, что в КНДР не зафиксировано ни одного случая заражения, и это может быть правдой.
Много и даром
В контекстеСеверная Корея вновь показала характер Ким Чен Ын будет продолжать совершенствование ракетно-ядерных вооружений и не будет заинтересован в реальных переговорах по стабилизации на полуострове до тех пор, пока он не продемонстрирует способности Северной Кореи нанести прямой удар по материковой части США.
Возникает вопрос: почему же Северная Корея не сочетает карантин с вакцинацией? Трудно заподозрить северокорейское руководство в том, что оно в принципе против прививок – наоборот, на протяжении всей своей истории КНДР, несмотря на бедность и ограниченные возможности, относилась к прививкам исключительно серьезно.
У нынешнего подхода есть, по меньшей мере, две причины.
Во-первых, на северокорейское руководство произвели немалое впечатление заявления зарубежных антиваксеров и появляющиеся сведения о побочных эффектах вакцин. Последнее, похоже, и подтолкнуло Пхеньян отказаться от AstraZeneca.
Северокорейские руководители исходят из предположения, что разработанные в спешке вакцины могут иметь серьезные побочные эффекты, и не хотят рисковать.
Судя по всему, AstraZeneca в страну уже не попадет. Нет шансов и у китайских вакцин – в Северной Корее к любой китайской продукции априори относятся как к чему-то плохому и ненадежному. Не исключено, что в КНДР заинтересуются «Спутником» – там всегда считали, что «настоящее качество» бывает только на Западе, но репутация у российской науки в Пхеньяне все-таки выше, чем у китайской.
Вторая причина состоит в том, что в КНДР считают, что им нужны не просто надежные вакцины, а надежные вакцины в больших количествах и даром.
Понятно, что платить за прививки северокорейское правительство не собирается – в Пхеньяне редко платят за то, что можно получить как гуманитарную помощь бесплатно.
Однако сейчас масштабные бесплатные поставки вакцины в Северную Корею вряд ли возможны. На провалившихся переговорах с COVAX речь шла о 1,7 млн доз AstraZeneca. Даже если бы о них удалось договориться, то этого хватило бы всего на 0,85 млн человек, то есть около 3,5% населения страны.
Понятно, что это не слишком приблизит Северную Корею к коллективному иммунитету.
В контекстеНападение с тыла на вакцинную дипломатию Китая в отношении Covid-19 С декабря 2020 года Китай поставляет свои вакцины на большую часть планеты, при этом отвергая термин "вакцинная дипломатия". В год празднования столетия коммунистической партии Китая президент Си Цзиньпин беспрестанно настаивает на том, что превосходство "социализма с китайскими особенностями" заключается в его "поиске истины в фактах".
Вдобавок в Пхеньяне опасаются появления в стране иностранного медицинского персонала – а это неизбежно в любой финансируемой извне программе вакцинации. Северокорейские власти в принципе не любят пускать праздношатающихся иностранцев, а в случае с прививками добавляются соображения медицинской безопасности.
Считается, что прибывшие из-за границы врачи могут оказаться носителями коронавируса. Иначе говоря, вакцин они в любом случае привезут мало, а вот вирусы – вполне.
Жесткая самоизоляция неизбежно скажется на экономике страны. Однако текущий геополитический расклад позволяет Пхеньяну не беспокоиться по этому поводу.
Конфронтация между Китаем и США превращает Северную Корею в исключительно важную буферную зону для Пекина. Китай готов пойти на определенные расходы, чтобы сохранить там политическую стабильность.
То есть китайцы готовы поставить Северной Корее столько продовольствия, сколько нужно, чтобы избежать масштабного голода.
По поступающим из приграничных районов Китая сообщениям, там уже сосредоточены запасы продовольствия и товаров первой необходимости, которые должны быть при первой возможности отправлены в КНДР. Пока переброска не началась, потому что сама Северная Корея не готова их принимать, опасаясь коронавируса.
Северокорейцы ударными темпами строят вдоль границы крупные санитарно-дезинфекционные пункты, где китайские товары будут подвергать санитарной обработке и выдерживать на карантине.
Понятно, что на китайской помощи в условиях жесточайшего карантина можно прожить несколько месяцев или даже лет, но никак не десятилетий. Но в Пхеньяне не видят тут проблемы, потому что рассчитывают, что через какое-то время (год? два? три?) пандемия пойдет на спад.
К тому времени вакцин в мире станет в избытке – к тому же надежных и проверенных. Вот тогда руководство Северной Кореи и выберет ту вакцину, которая не вызывает сомнений, и договорятся о ее бесплатных гуманитарных поставках.
В борьбе с коронавирусом Северная Корея предпочла выбрать собственную, уникальную стратегию.
И этот выбор нетрудно объяснить – другие государства просто не могут позволить себе настолько долго игнорировать последствия жесткого карантина для экономики и общества. С другой стороны, каждая страна разбирается с нынешними необычными обстоятельствами так, как считает наиболее приемлемым для себя, и Северная Корея здесь не исключение.
* * *
Андрей Ланьков
- политолог, профессор университета Кунмин (Сеул)
Московский центр «Carnegie»