Помни об этом, сынок!
Памятная доска в Праге на месте расстрела героев Сопротивления - участников покушения на гауляйтера Гейдриха. (Фото: «Nautilus»)
Гуляет в сетях цитата из автора, мне неизвестного. Скорее всего, это отрывок задушевного разговора между старослужащим и новобранцем-салагой, только что прибывшим в часть.
Слова пронзительные, достают сразу и разят наповал: «Родина бросит тебя, предаст и убьет. Всегда. Помни об этом, сынок!»
В контекстеЛиквидация в Газе Безусловно, если израильские граждане попадают в плен к террористам, без сделок по обмену не обойтись, но они ни в коем случае не должны принимать такие масштабы, которые имели место в случае с Гиладом Шалитом.
Понятно, что это относится не к любой родине. Есть и такие, которые готовы обменять тысячу пленных вражинов на одного своего еще живого, и полтысячи дают впридачу за побелевшие кости павшего.
Но речь о той особой, которая предает с запредельно циничной ухмылочкой.
Горькие слова трудно не вспомнить, когда слышишь вопли и видишь сопли, размазываемые по лицу прикремленными журналюгами по случаю установки стеллы в пражском пригороде Ржепорые в память о власовцах, погибших при освобождении чешской столицы.
Официальные лица России называют местных муниципальных руководителей гитлеровскими недобитками, гауляйтерами, и в любом случае русофобами. У этой желчной братии как-то всегда так получается, что настоящим патриотом и большим любителем всего русского оказывался «богобиец и мужикоборец» Сталин, а русофобом – непременно Солженицын, впервые поведавший читателям о судьбе власовцев, сравнимой разве что с античными трагедиями.
Если и был кто-то в этой истории архетипическим русским человеком, брошенным под каток истории, то это был власовец.
Не какой-нибудь высокобровый столичный интеллигент из тех, кого Владимир Ильич в письме Горькому называл «говном нации», а самый простой – проще не бывает – темный и затюканный деревенский мужичонка, безответный смерд.
Скорее всего, похожий на того из фильма «Чапаев», который горестно разводил руками: «Как же так: белые придут – грабят, красные придут – грабят... И куда бедному крестьянину податься?»
В контекстеАлександр Солженицын, дважды изгнанник Его «Архипелаг Гулаг» стал эпохальным событием, шоковой терапией, изменившей образ мыслей и представление о мире миллионов европейцев. Но властители умов делали все, чтобы бросить камень в Солженицына.
Именно по отношению к такому нелитературному власовцу совершила его суровая Родина все три преступления. Она бросила его в самое пекло войны, в ее котлы и мешки, необученным и практически безоружным, с пулеметами заградотрядов, целящих ему в спину, с бездарными командирами, знающими только приказ «Вперед!»
Она охотно предала его в плену, когда верховный генералиссимус всех племен и народов надменно ответил эмиссарам Красного Креста: «У Советского Союза пленных нет. Есть только предатели» - и оставила как собаку пухнуть с голоду, в то время, когда пленные из соседних бараков – французики, британцы, зуавы и сипаи из их колоний, даже оккупированные сербы – вкусно жевали копченую ветчину и ели медовые пряники из домашних передач и международных посылок, запивая их содержимое добрым бордосским вином.
У всех, у всех были свои пленные – только у Советского Союза их не было.
В третий раз кровожадная родина просто убила своих незадачливых сынов контрольным выстрелом в голову в пражских госпиталях или на глазах у пораженных пражан, приютивших раненых «русских братушек» в своих домах. Кому дико повезло, был повешен или расстрелян на родине.
В Чехии не было и нет никакого культа власовцев. Нет его и в сухих словах мемориальной доски, открытой в пригородном поселке Ржепорые, где в начале мая 45-го бывший советский подполковник Буняченко собирал свою потрепанную рать в поход на помощь восставшей Праге.
Чехи всегда сознавали, что побудительные мотивы нежданных помощников достаточно сложны: есть в них, наряду со славянофильскими пережитками, и алибистическое стремление заработать очки, прежде чем сдаться западным союзникам.
Но ведь речь идет о павших, о мертвых, которые сраму не имут.
И если в братской могиле на Ольшанском кладбище, под крестом с табличкой РОА, погребены останки 350 бойцов Российской освободительной армии, погибщих в Праге, то это значит, что своими телами они защитили немалое количество чехов и скончались, не объевшись кнедликами, а от немецких пуль.
В сотне шагов от братской могилы безымянных предателей на том же Ольшанском кладбище стройными рядами высятся усеченные пирамидки памятников над захоронениями красноармейцев. На них азбукой выбиты фамилии героев.
Сюда по памятным датам приносят красные гвоздики делегации российского посольства – те самые, которые обеспокоены ростом неонацистских настроений в Чехии и в нотах протеста упорно именуют местных руководителей «чиновниками». Да и откуда им знать разницу между выборными должностями и назначенцами, если на их родине само понятие «выборы» проходит по категории «иностранных агентов»?
Сюда же по весне прикатывают грозные патриоты из мотоциклетной банды «Ночные волки», объезжающие места боевой славы.
В контекстеПамять в разногласиях Перед написанием своей книги Леон Юрис провел исследование в Израиле, к нему был прикреплен политрук (Тедди Колек), возглавлявший тогда канцелярию Бен-Гуриона. В книге все операции ЭЦЕЛя и ЛЕХИ были приписаны Хагане и Пальмаху.
Способные ревом моторов потревожить сон своих и чужих мертвых, они тоже отдают дань чему-то. Думаете, памяти павших за нашу и вашу свободу? Как бы не так – слова «свобода» ночной волк не знает, нет таких звуков в его завывании. Обнажая гнилые клыки, он пускает крокодилью слезу при мысли об утраченном величии империи, ему за державу обидно.
Как писал Милан Кундера, такой не только жестоко изнасилует, но и будет требовать от жертвы, чтобы полюбила его всей душой.
И если благодарность покажется ему недостаточной, а любовь неискренней, он может и повторить.
Нет лучшего места для осознания всей лживости и фальши этого, якобы, священного чувства, всей извращенной сусальности этого, якобы, сыновнего почитания предков, чем военное захоронение на пражских Ольшанах. Говоря так, циником оказываюсь не я – сын недобровольного солдата, прошедшего всю войну от звонка до звонка, и не в дальних тыловых штабах, а на передовой, и, судя по выписке из списка участников ВОВ на страничке Минобороны, демобилизованного лишь в начале 46-го в Берлине в том же гордом звании ефрейтора, в котором был призван 22 июня 41-го.
Запредельными циниками оказываются те, кто выступают на этом кладбище без поминальных молитв и должного смирения, зато с державными угрозами наказать своих и чужих граждан, которые позволяют себе понимать ход и исход той войны иначе, чем это утверждено последним указом Кремля.
При коммунизме было официально велено считать, что тут похоронены красноармейцы, павшие при освобождении Праги. При ближайшем рассмотрении оказывается, что все не так, ребята.
Владимир Поморцев, русский историк, живущий в Праге, провел дотошное исследование захоронений, сравнивая документы военных архивов и записей кладбищенской администрации. Реально погибших в боях за Прагу было не более двух дюжин. С большой натяжкой, засчитывая жертв «дружественного огня», несчастных случаев и дорожных происшествий – от силы 80 красноармейцев.
Не мудрено – 9 мая, когда танки 2-го Украинского фронта маршала Конева вошли в Прагу, практически уже не было, кого и что подавлять.
Отставшие от своих частей эсэсовцы, очумевшие судетские старики из «фольксштурма», восьмиклассники из «Гитлерюгенда», еще не познавшие женских губ, кроме материнских, - их и им подобных снайперов пришлось снимать с пражских крыш точечными выстрелами. Как говорится, из пушки по воробьям...
Поэтому, когда походя говорят или пишут, что при освобождении чешской столицы погибло 140 тысяч бойцов РККА – это сознательная несуразица: цифра потерь относится ко всей территории Чехословакии, от Дуклы до линии Ялтинского размежевания у Бенешова, за которой уже стояли американцы.
Их разведотряды на джипах заезжали на улицы восставшей Праги, но, блюдя международные обязательства, покинули ее со слезами на глазах. На Ольшаны пришлось свозить трупы из дальних окрестностей, даже с севера Чехии, чтобы их оказалось как бы 450, то есть на сотню больше¸ чем соседних власовцев.
Среди погребенных много тех из численного состава армии, кто скончался от причин, никак не связанных с боевыми действиями. Есть умершие от заразных болезней, в то время свирепствовавших на освобожденных территориях, неудачно выпавшие из окон домов в состоянии сильного опьянения и вправившие в себя все, что отдавало спиртным, от денатурата до столярного клея.
На надгробьях повсеместно до неузнаваемости перевраны имена и фамилии героев, даты и места рождения и смерти, скорее всего перемешаны и сами останки.
Легко представить себе с каким усталым безразличием сваливали гробовщики едва опознанные трупы в свежевырытые могилы: «Господь переберет...» и с каким наплевательским равнодушием, а может, и по пьяной лавочке, вносили писари их имена в полковые списки потерь.
Нет в мире более циничных существ, чем московские телевизионные полупатриоты, произносящие с благоговейным придыханием слова о том, как святы для них эти перевранные имена и мифическая память о павших. Вполне могу представить себе, что и смершевцы, вернувшись после напряженного рабочего дня, перебившие из табельного оружия десятки земляков, поднимают за ужином заветную чарку по-первой: «Ну, поехали... За павших!».
В контекстеKогда история становится оружием Спустя 75 лет после окончания Второй мировой войны разгорелась новая битва за то, чья картина истории возобладает, пишет Der Spiegel. Начатая Германией война унесла более 60 миллионов жизней, и половина из них пришлась на СССР. Память об этом стала историко-политическим минным полем.
Мифы остаются мифами даже тогда, когда в их основе лежат какие-то исторические факты и вполне правдивые героические истории. Правда становится большой ложью, будучи умело встроенной в контекст, смысл которого – создать превратную картину прошлого.
И объявляющую русофобской провокацией и ревизией результатов великой победы любые попытки трактовать факты по-своему, не так, как того требует сиюминутная версия тогдашних событий, свежеутвержденная Госдумой.
По тому же принципу в разряд русофобских провокаций была два года назад занесена попытка чехов почтить память тех наивных и безоружных юношей, убитых в Праге при попытке оказать сопротивление войскам вторжения в августе 68-го года.
Задним числом в них велено видеть фашистских недобитков, отказавшихся признавать в национальном унижении «братскую помощь».
Жалкими и смешными представляются потуги навязать бывшим вассалам картину мира, где, якобы, повсеместно пышным цветом расцветает идеология неонацизма, ярко проявлющаяся в несогласии с официальной линией российской историографии. Таким проявлением нового фашизма предлагается считать и снос монументов, не имеющих самостоятельной художественной ценности и никак не попадающих в разряд «военных памятников».
Не имеет никакого отношения к войне и снесенная в Праге статуя маршала Ивана Степановича Конева, воздвигнутая лишь в 1980-ом году по заказу репрессивного гусаковского режима. Только дикой смесью невежества и высокомерия можно объяснить обвинения городских руководителей в пропаганде фашизма и русофобии. Люди это по большей части совсем молодые и с хорошей наследственностью - их родичи и прародичи отметились и борьбой за демократию (еще одно незнакомое слово!), и гонениями по расовому признаку. Фашисты – не они.
То же презрение к фактам сквозит в каждом высокопарном утверждении российских официальных мест – вроде того, что подавляющее большинство чехов во главе с президентом Милошем Земаном гневно осуждает и чего-то там клеймит и т.д и т.п. Факты лучше знать, чем просто загодя их презирать. Нынешняя чешская интерпретация освобождения Праги сложилась уже весной 1990 года, в первые же месяцы после падения коммунизма.
8 мая того года один из депутатов тогдашнего Федерального Собрания Чехословакии выступил с интересным предложением - перенести День победы с 9 на 8 мая, как это принято во всех государствах западной Европы. «Наш долг – искоренить ложь сталинской историографии, - сказал депутат. – Если бы не требование Сталина, наша столица могла быть освобождена уже 6 мая». И продолжал свою гневную филиппику:
«Каждый народ, каждое государство обязано праздновать годовщину освобождения в тот день, когда оно на самом деле произошло.
Так исторически сложилось, что столица Чехословакии была последней освобождена от фашизма.
И произошло это 8 мая, когда немецкий гарнизон под командованием генерала Товиссанта подписал капитуляцию на переговорах с руководителями Чешского Национального Совета...
Прага, таким образом, освободилась от оккупантов собственными силами воссставших чехов. Для Сталина однако такое толкование было совершенно неприемлемо. Именно поэтому в 50-ые годы все военные командиры и политические представители Пражского восстания были расстреляны или приговорены к пожизненному заключению...»
Вы уже догадались, что звали сообразительного депутата Милош Земан. Разумеется, он за это время соориентировался и продолжает свою ориентацию совершенствовать.Теперь он часто ездит в Китай, где учится, по его собственным словам, «как надо правильно нормализовать общество».
Спор с полупатриотами с центральных каналов московского телевидения – не такое простое дело, как может показаться. Запредельного циника вообще трудно поймать за руку, ткнуть мордой в лужицу, как проштрафившегося щенка. Он и сам знает, что брешет как дышит, но воспринимает это, как хорошо оплачиваемый труд. как нервное, но хлебное дело.
Потому циник и запредельный, что в случае крутого поворота темы всегда сможет сказать: «Позвольте, я честно и даже не без блеска отрабатывал своих тридцать сребренников, врал вдохновенно и безбожно, изображал поверх театрального грима негодование и административный восторг, всегда по звонку и по заказу. Но ведь это никогда и не скрывалось, лживость всей гаммы моих чувств была видна невооруженным глазом. Так кто же из нас дебил - я, который своим скоморошеством заработал несметные деньги, с трехэтажным пентхаусом на «золотой миле» в Москве и особняками на острове Комо, при этом с запасным нероссийским паспортом в боковом кармане пиджака? Или те, которые воспринимали меня всерьез и со своими фактами ломились в открытую дверь? Профессионального шулера пристыдить невозможно, а я в своем деле профессионал».
Упырь всегда – бывший человек. Ставший ночным волком.
* * *
Ефим Фиштейн
– международный обозреватель «Радио “Свобода”»
Статья любезно прислана автором