Почему китайские власти так нервничают из-за претензий мира по COVID-19
Прошедшая на прошлой неделе пресс-конференция президента Трампа однозначно продемонстрировала: США считают Китай виновным в дезинформации об «уханьском вирусе», жертвами которого стали почти 400 тысяч человек, а американская и мировая экономики понесли беспрецедентные потери.
И хотя продолжение пикировки между двумя сверхдержавами никак не помогает преодолеть кризис, а скорее порождает дополнительные сомнения в перспективах быстрого восстановления глобальной экономики, в Вашингтоне решили не обращать на это внимания.
В контекстеИнфицированный ВОЗ Когда в борьбу с болезнями вмешивается политика, многие жизни будут потеряны. Эту истину можно увидеть, следуя рекомендациям ВОЗ. Стремление Китая доминировать над любыми рычагами власти в международном сообществе является самой большой угрозой нашему здоровью и безопасности.
Можно ли винить США за их нынешнюю риторику? На наш взгляд, вряд ли. Стоит напомнить, что уже во многих странах политики не только однозначно высказались за расследование причин эпидемии, но и допустили, что Пекин может понести соответствующие издержки (в США уже поданы судебные иски, в Великобритании более 70 % населения выступает за то, чтобы правительство выступило с такими же требованиями). Все эти
жесткие заявления были сделаны вовсе не тогда, когда Европа и США оказались застигнуты врасплох распространением коронавируса, а тогда, когда Китай «на полную катушку» запустил пропагандистскую машину,
пытаясь переложить ответственность на других и допуская совершенно непозволительные высказывания и дипломатические демарши.
Между тем, если оценить происходящее более спокойно, окажется, что в отношении Китая не выдвигалось никаких уничижительных обвинений. Лишь немногочисленные адепты «теории заговора» допускали, что КНР разработал специальное биологическое оружие, направленное против внешнего мира.
В то же время реакция китайских властей, которые явно не принимали проблему всерьез в течение нескольких месяцев, типична для любой бюрократической структуры (в России на первых этапах ее было принято чуть ли не игнорировать).
Сегодня в мире крепнет подозрение, что местом происхождения вируса является Уханьский институт вирусологии.
Самая вероятная причина его распространения — ошибка или небрежность, позволившие вирусу вырваться за пределы лаборатории.
Исследования, которые могли там проводиться, давно описаны: в них до поры до времени принимали участие американские специалисты на гранты американских же организаций. Так что ничего сверхъестественного и запрещенного в институте не происходило. При этом Пекин категорически отказывает международному сообществу во всестороннем независимом расследовании работы лаборатории, порождая дополнительные кривотолки и обвинения.
Как можно объяснить такое поведение? Маловероятно, что в черте 12-миллионного города военные работали над созданием биологического оружия и провели его испытание на собственных гражданах. Скорее, речь идет именно о стремлении авторитарного государства сохранить свой суверенитет и разобраться с проблемой собственными силами.
Примеров такого рода много и в нашей собственной истории: напрашиваются параллели с аварией в Чернобыле, когда советское правительство, несмотря на приходившие из Европы отчетливые сигналы, целую неделю отрицало серьезный выброс радиации на АЭС; многие годы спустя «под контролем» находилась и ситуация на подводной лодке «Курск», когда сначала отказ от помощи, а потом несвоевременное обращение к западным специалистам не позволили спасти жизни 118 моряков.
В контекстеКак совки напали на «Чернобыль» Американцы сделали этот так, словно сами половину жизни прожили в СССР и прямо кожей почувствовали эту систему. Как я написал в твиттере — это хорошо демонстрирует то, что в XXI веке больше не осталось чужих проблем — люди с другой части Земли поняли про Чернобыль всё точно так же, как и мы с вами.
Однако в случае с Китаем упрямство выглядит более ожесточенным и может в ближайшем будущем привести к более серьезным последствиям как для КНР, так и для всего мира: научное и технологическое сотрудничество двух стран сворачивается, торговая сделка с США будет наверняка похоронена; крупные американские, европейские и японские корпорации начинают вывод производств из Китая;
с утратой доверия США к ВОЗ будет подорвана создававшаяся десятилетиями международная структура в сфере охраны здоровья.
Сегодня Китай не является an indespensable nation (буквально: «незаменимой нацией». — Ред.) для всего мира, как полагают пекинские вожди. С 2017 по 2019 год американский импорт из КНР снизился на 10,5 % и составил в прошлом году $452,2 млрд; при этом импорт из Мексики за тот же период вырос на 14,1 %, достигнув $358,1 млрд. Если такая динамика сохранится, то к концу 2021 года Китай потеряет статус крупнейшего поставщика товаров и услуг в США. В Европе «старые» члены ЕС сейчас закупают у стран Центральной Европы в 1,6 раза больше товаров, чем у КНР (Є570,0 млрд против Є362,2 млрд по итогам прошлого года), а также формируют дополнительный «индустриальный пояс» в Средиземноморье от Турции до Марокко.
Исходя из того, что экономический рост в Китае в последние годы опирался на самый большой в мире кредитный «пузырь», а возможная рецессия способна оказать непредсказуемое влияние на социальные и политические процессы в Поднебесной, крайне сложно объяснить, почему китайское руководство сопротивляется нарастающим требованиям расследовать историю с возникновением коронавируса.
Между тем именно сравнение уханьской катастрофы с чернобыльской, на наш взгляд, позволяет понять логику действий китайского руководства.
В 1986 году авария на Чернобыльской АЭС произошла после того, как руководство СССР взяло курс на перестройку во внутренней политике и снижение градуса противостояния с США. Уже состоялась встреча в Женеве, прозвучали новые советские инициативы по сокращению стратегических вооружений. К тому же СССР явно проигрывал в экономическом соревновании и с возрастающим трудом поддерживал статус сверхдержавы.
На этом фоне отрицание серьезности происшедшего в Чернобыле продолжалось около двух недель. Уже 14 мая Михаил Горбачев выступил в программе «Время», сообщив о контакте с западными правительствами относительно последствий катастрофы. 15 мая «Большая семерка» заявила о «глубоком сочувствии ко всем пострадавшим и готовности оказать любую помощь, прежде всего медицинскую и техническую, по первому же требованию». Вскоре на месте катастрофы приступила к работе международная группа экспертов во главе с Д. Бенинсоном (рекомендован ВОЗ).
В течение первого года после катастрофы иностранные государства направили на объект технику и роботов для работы в сложных условиях. Тысячи советских детей из пораженных районов были приняты в зарубежных странах на отдых и лечение.
На протяжении последующих лет международные спонсоры потратили более $1,5 млрд на строительство защитных сооружений — и в СССР, а потом и в независимой Украине.
Трагедия воспринимается до сих пор как общая беда человечества; никто не обвиняет в ней советское руководство и не вспоминает о его недолгом апрельском молчании.
В контекстеНе было бы счастья да коронавирус помог К 10 января китайским ученым из Уханя и Шанхая в сотрудничестве с австралийским университетом Сиднея удалось быстро идентифицировать и выделить ДНК нового вида коронавируса. Но только 23 января Ухань официально закрыли на карантин.
В 2019 году начало эпидемии в Ухани произошло в обратной ситуации, когда Китай, напротив, осваивался в роли новой сверхдержавы. Это, по мнению пекинских стратегов, исключало извинения, тем более — присутствие независимых наблюдателей.
Считая себя сильнее Запада, Китай избрал противоположную советской стратегию.
Поднебесная исходила из того, что любое согласие с оппонентом есть проявление слабости. Скажем даже больше: последние шаги китайского правительства в отношении Гонконга и как никогда активные провокации вблизи Тайваня свидетельствуют о том, что в Пекине убеждены: лучшая оборона — это нападение.
Сигнал из Пекина, несомненно, будет услышан в мировых столицах: сотрудничество Китая с его партнерами заканчивается там, где КНР сталкивается с необходимостью отвечать на справедливые вопросы международного сообщества. Эта политика столь же иррациональна, как и политика России после присоединения Крыма.
На наш взгляд, 1986-й и 2020 год со временем будут восприниматься как две очень похожие даты — но каждая со своим «знаком». Чернобыль мог в свое время стать глобальной технологической катастрофой, но в итоге оказался сигналом к продолжению разрядки политической напряженности, фактически не отразился на мировых фондовых рынках и поспособствовал дальнейшему открытию Советского Союза миру.
Ухань положил начало крупнейшей за последние полвека пандемии, обрушил мировые финансовые рынки, породил невиданную ранее остановку мировой экономики (совокупный ущерб $8–10 трлн) и при этом резко обострил отношения между Китаем и большей частью мира.
В 1986 году масштабная технологическая катастрофа стала сигналом завершения первой холодной войны; в 2020 году сопоставимый по значимости инцидент имеет все шансы положить начало второй.
«Восток» образца 2020 года намного восточнее и экономически мощнее «Востока» образца 1986-го, но, вероятнее всего, и в новом глобальном противостоянии последнее слово останется за Западом.
* * *
Владислав Иноземцев
— д. э. н., профессор, директор Центра исследований постиндустриального общества
Виталий Шкляров
— политтехнолог, научный сотрудник Центра российских и евразийских исследований Гарвардского университета
«Новая газета»