Россия на самом деле не могла избежать участия в сделке ОПЕК+, однако это не означает, что сокращение добычи будет простой задачей для ее стареющих нефтяных месторождений
Леонид Федун, миллиардер и основной акционер компании Лукойл, сравнил решение России подписать сделку ОПЕК+ с подписанием в 1918 году Брестского мирного договора, позволившего стране выйти из первой мировой войны. И оба этих шага, по его мнению, были унизительными, но необходимыми. Альтернативный вариант был значительно хуже.
В начале марта Россия, обладающая значительными золотовалютными запасами и производителями с низкой ценой добычи, рассчитывала спокойно пережить сложный период, связанный с обрушением цен на нефть. Лишившись возможности добиться продления сделки с другими экспортерами нефти о сокращении существующего уровня добычи, Москва увидела возможность выдавить с рынка тех его участников, которых она считает «безбилетниками» — американских сланцевых производителей, получавших выгоду из-за ограничений других производителей и заполнявших рынки потоками своей сырой нефти.
Но, в конечном итоге, сокращение спроса на нефть из-за вызванного коронавирусом режима строгой изоляции оказалось слишком значительным.
Потенциальная геополитическая выгода, связанная с очевидным участием в решении возникшей проблемы, а также потери в случае создания препятствий, были весьма существенными. Свободные места в нефтехранилищах быстро сокращались. Россия согласилась сократить производство.
Но настоящий вызов еще впереди. Саудовская Аравия и Россия заявили о том, что они разделят между собой бремя сокращений и уменьшат добычу на 5 миллионов баррелей в день от базового уровня в 11 миллионов. Это половина от всего объема сокращения, о котором договорилась группа ОПЕК+ (в нее вошли бывшие члены ОПЕК, а также другие производители). Вместе с тем, уступки со стороны Москвы будут означать значительно более существенные риски технического характера, а также расходы в будущем для российских нефтяных компаний, которые вынуждены изобретать все новые способы для поддержания зрелых месторождений в рабочем состоянии. Это означает, что выполнение условий заключенной сделки связано с дополнительными сложностями.
Россия могла бы пережить более длительный период предельно низких цен. У нее имеется специальный фонд на черный день, предназначенный как раз для таких случаев. Однако президенту Владимиру Путину нужно было смягчить экономическую боль, причиненную внутри страны пандемией коронавируса, и поэтому более высокие цены на нефть могут оказать помощь. Он также надеется на то, что участие в сделке, устраивающей президента США Дональда Трампа, может принести дивиденды в чем-то другом, например, в области санкций. К сожалению, те вещи, которые имеют смысл за виртуальным столом переговоров, не всегда эффективны на практике.
Чтобы выполнить условия сделки в мае и июне, России нужно уменьшить добычу на 2,8 миллиона баррелей в день по отношению к сообщенному уровню добычи сырой нефти в марте.
По мнению экспертов Оксфордского института энергетических исследований (Oxford Institute for Energy Studies), даже в случае исключения газового конденсата, останется еще 2 миллиона баррелей, то есть, пятая часть общего производства сырой нефти, а это в два раза больше того объема, который, по оценке компании Trafigura, трейдера сырьевыми товарами, может себе позволить Россия, и именно такое количество называла и сама Москва.
В результате Россия вынуждена будет вернуться к объему добычи, который последний раз отмечался в 2003 году.
Но проблема не только в сокращении производства. В действительности это легкая ее часть. Беда в том, что на зрелых российских месторождениях добывается около 80% всей нефти, а их не так просто остановить, а затем вновь запустить. Сокращение не должно повлиять на способность компаний восстановить прежний уровень добычи и сделать это по разумной цене. Кроме того, сокращения должны быть произведены таким образом, чтобы оставшаяся часть производства оставалась рентабельной. Кирилл Таченников, аналитик компании BCS Global Markets, считает, что половина из этих компаний не имеют технического оборудования, необходимого для быстрого изменения объемов добычи. А еще есть другие последствия, связанные с уровнем занятости на местах и изменениями в потреблении электричества.
Возникает вопрос о том, каким образом предусмотренные сокращения будут распределены между российскими производителями, не все из которых находятся под контролем государства. Министр энергетики Александр Новак лишь сообщил, что российские компании согласились с необходимостью принятия радикальных мер, но пока очень мало информации о том, как они будут их выполнять. На компанию Роснефть приходится почти 40% добычи в России, однако ее руководство без труда сможет найти причины для отказа от некоторых ограничений благодаря тому, что часть добываемой ей сырой нефти уже предварительно продана Китаю. Такие производители, как Татнефть, у которых имеется значительное количество зрелых месторождений, пострадают больше.
Есть некоторые рычаги, которые российские производители могут пустить в ход. Например, они могут направить больше сырой нефти на более выгодные продукты нефтепереработки. Возможно, существует определенное пространство для маневра в отношении перевода официальных российских данных, представленных в метрических тоннах, в статистические показатели, выраженные в количестве баррелей в день. Виталий Ермаков из Оксфордского института энергетических исследований указывает на то, что многие российские производители, в том числе из Восточной Сибири и Сахалина, добывают более легкую нефть, а это означает, что они получают больше баррелей своей нефти и поэтому способны сделать процесс сокращения более управляемым.
Есть также и луч света в конце тоннеля — температура повышается, и в результате будет облегчен процесс изменений на расположенных в северных широтах установках. Более слабый рубль также сократит расходы и, возможно, позволит защитить будущие проекты, когда их стоимость в долларах сократится.
Но даже при самом благоприятном раскладе участникам сделки ОПЕК+ будет сложно следить за выполнением ее условий, особенно когда речь идет о трубопроводном экспорте.
Однако избежать краткосрочной боли, судя по всему, не получится.
* * *
Клара Маркес
«ИноСМИ»
«Bloomberg»