ежду Путиным и Си Цзиньпином
Даже у председателя Мао авантюрной была только риторика, а не решения. (Фото: «Nautilus»)
…Россию называют страной, в которой «все повторяется». Отчасти да. Но в Китае, «все повторяется» гораздо более отчетливо.
В контекстеСи Цзиньпин готовится к худшему Си заколачивает окна досками и укрепляет двери не потому, что считает, что Коммунистическая партия Китая решила проблемы страны и что впереди только безоблачное небо, а потому, что считает, что надвигается сильная буря.
Эта великая империя регулярно разваливается на части. Но потом всегда объединяется. Последним восстановителем единого Китая был Мао Цзэдун.
Сама же высшая власть там во все времена колеблется между большей централизацией, когда всем правит автократ, и меньшей, когда правитель, конечно, царствует, но тон задают олигархи и соперничающие кланы.
А ниже – гигантская масса чиновников, претендующих на отбор по личным достоинствам и исповедующих культ служения государству и великой гармонии.
Мао правил как автократ. Такое не могло быть навсегда. И после него, с 1978-го (после 3-го пленума ЦК 11-го созыва), естественным образом установился олигархический режим с регулярной сменой руководящих кланов.
Такой порядок тоже не мог быть навсегда. К началу 2010-х годов он переживал явный кризис, разъедаемый коррупцией и склоками.
Но западные наблюдатели надеялись, что КНР пойдет тайваньским путем…
В контекстеЧто победа или поражение Украины означают для Азии Наибольшие последствия это будет иметь для Тайваня. Китай хочет поглотить его, при необходимости – силой. Для тайванцев параллели между тем, что Путин делает с Украиной, и тем, что Си Цзиньпин может сделать с Тайванем, поразительны – особенно учитывая, что оба автократа заявляют о дружбе «без ограничений».
…Ждали, что континентальный Китай повторит эту эволюцию. Что рыночное процветание породит в конце концов каких-то демократических Дэн Сяопинов, и они установят сменяемость власти, которая на Тайване оказалась вполне совместимой с китайским характером.
Вышло иначе. Си Цзиньпин разрешил тогдашний кризис режима гораздо более традиционным способом: быстро и успешно превратил свою власть в автократию.
Сам выходец из номенклатурной знати (его отец был членом маоцзэдуновского политбюро), он сломил гордыню этой знати буквально за пару лет. И с вольностями, к которым начало привыкать простонародье, покончил твердой рукой…
…То, что управленческая и политическая траектория Си Цзиньпина повторяет путинскую, совершенно очевидно. Однако, только в том смысле, что председатель Си, хоть и почти ровесник Путина, но к власти пришел позже и через сходные этапы своего правления проходит с отставанием.
Зато сам российский режим вместе со своим главой является лишь гротескной пародией на китайский.
У Путина нет системных ограничителей, и российская политика обслуживает не национальные интересы в любом их понимании, а его личные страхи, странности и страсти. У председателя Си, хоть он и автократ, ограничители есть.
В отличие от Путина, он не является собственником всех активов своей державы. Китайский чиновничий аппарат менее циничен и безволен. При всей податливости, он не растворяется в правителе и способен на него давить.
И, в отличие от России, Китай – экономическая супердержава, связанная с миром огромным числом нитей, разрыв которых осознается как нежелательный.
В контекстеПекин песком бросается через пролив Тайваньский Ужесточение внутренней и внешней политики, жёсткая ремаоизация – вот курс Си Цзиньпина. Тупиковость этого курса в экономической политике и социальной сфере обозначилась давно. Инцидент с Пелоси обламывает и внешнеполитическую составляющую. Так что в ноябре придётся нелегко.
Думаю, не менее важна еще исконная китайская традиция государственной рациональности. Путинская (а отчасти и общероссийская) привычка бить не по весу, тут непонятна.
Даже у председателя Мао, самого рискового китайского правителя за много веков, авантюрной была только риторика, а не решения. Тут он взвешивал каждый ход. Зигзаги и истерики сегодняшней Москвы выглядят совершенно не по-китайски.
Режим Си Цзиньпина вошел сейчас в кризис, потому что, во-первых, перестает работать прежняя модель экономического роста, а во-вторых, внешний мир стоит на грани глобальной войны, и прежние формулы поведения больше не подходят.
Возможно, есть еще и «в-третьих», т.е. конфликты внутри верхушки. Но снаружи их не видно. Ясно, что если бы предполагаемым противникам самовластия удалось загнать автократию в рамки и восстановить сменяемость власти, то вероятность превращения внутрикитайского кризиса в глобальный упала бы.
Да только остались ли в Пекине эти противники самовластия?…
В контекстеФилиппины принимают новую оборонную стратегию Пекин настаивает на том, что почти все Южно-Китайское море находится в пределах его территории – это утверждение пересекается с отдельными претензиями Брунея, Малайзии, Филиппин, Тайваня и Вьетнама.
К сожалению, растет вероятность более простого выхода из кризиса. Чем автократичнее китайский режим, тем охотнее он встревает в войны.
Идея покорения Тайваня может выглядеть в его глазах не только политически рациональной, но и реалистичной.
По оценкам стокгольмского SIPRI, военные траты КНР составили в 2023-м $296 млрд. Это примерно столько же, сколько расходы всех соседей Китая вместе взятых, включая Россию, Индию, Японию, Южную Корею и остальных. В том числе военный бюджет Тайваня - $17 млрд.
Если цена, которую придется заплатить за вторжение, будет в Пекине признана приемлемой, то оно состоится.
В сущности, к вторжению на Тайвань ведет та же дорога, которая привела Москву к нападению на Украину. С той разницей, что рациональные соображения не способны были остановить Путина, но, пожалуй, могут остановить председателя Си и стоящую за ним китайскую машину власти.
Потому что они по-своему предсказуемы, и есть один довод, который в их глазах является веским. И это не дипломатия. А только готовность другой сверхдержавы противостоять им всеми силами…
Публикуется в сокращении
* * *
Сергей Шелин
«The Moscow Times»
«Facebook»