На чемоданах...
Теперь любые люди с чемоданами и детьми кажутся мне беженцами. (Иллюстрация: фото автора)
Центр помощи беженцам на Главном Вокзале Праги – это perpetuum mobile, не засыпающий ни на минуту. Поток людей шумит и протекает через тебя, их судьбы, которыми они охотно делятся, проходят через твое сознание и, кажется, остаются там навсегда.
В контекстеКоличество беженцев в мире достигает рекордного уровня Примерно половину переселенцев составляют люди только из пяти стран. Наибольшее количество приходится на Сирию, где гражданская война, которая началась в 2011 году, зашла в кризисную ситуацию. Почти 5 млн жителей Венесуэлы покинули страну, пытаясь спастись от экономического кризиса и политических репрессий.
А люди разговаривают, им ведь нужно выговориться за все дни этого, возможно, самого долгого и самого страшного в их жизни путешествия. Так что они благодарны тому, кто их выслушает, кто спокойно и доброжелательно с ними пообщается, объяснит, утешит.
С кем-то смеешься, с кем-то плачешь, обнявшись. Масса обалдевших собак – они который день едут с хозяевами, уже совсем отчаявшись понять, куда и зачем. Но больше всего поражают дети: никто не плачет! Хотя могли бы по привычке поистерить, потопать ногами, покапризничать. Но нет - или сидят тихонько на чемоданах, или весело играют, и даже не обижаются на срывающихся на них мам, будто понимают, что мама просто устала, изнервничалась и в ужасе перед предстоящей неизвестностью.
Лица врезаются в память. Истории врезаются в душу.
Женщина с суровой и послушной девчонкой лет 7 и хулиганистым трехлетним разгильдяем. На всех – крохотный чемоданчик для ручной клади, детский рюкзачок с печеньками и бутылка воды. У мальчишки в варежке сидит игрушечная собачка, явно любимая, потому что все наши передвижения он ей заботливо поясняет.
Уехали из Киева, из-под бомбежек, добрались до Праги. Теперь полетят в Афины, потому что повезло: дальний родственник не пожалел пол-тысячи евро и купил им билеты.
Вот только до этого авиационного комфорта они ехали почти неделю, из которой 17 часов простояли на морозе, ожидая своей очереди на границе. А мороз в этом году, как назло, не отступает. Мама держится в ожидании неизвестной ей Греции, надеясь, что там хотя бы не будет холодно.
В контекстеИз Палестины в тюрьму на Маврикии Кабинет министров также выразил обеспокоенность, когда Ллойд поднял вопрос о депортации беженцев в британскую колонию Тринидад в Карибском бассейне: Маврикий, в отличие от Тринидада, находился не «на пороге» Америки и считался более разумным местом для размещения беженцев.
Девочка-подросток подбежала с отчаянием в глазах и «вопросом на засыпку»: где взять корм для собачки? Я этого пока не знаю, но корм для пса из-под земли достану, не зря же я давнишняя собачница…
Допросили всех и нашли! Даже я была в шоке, когда увидела, что рядом со столом, заваленным всякими гигиеническими принадлежностями и прочими нужностями для беженцев, стоит еще один такой же стол со всевозможными кошачье-собачьими яствами. Корм сухой, влажный, консервы, для крупных животных, для мелких… Это было и моим потрясением: идет война, но человечество помнит, что мы в ответе за тех, кого приручили. Девочка ушла совершенно счастливая: ее два «йорка» будут накормлены.
А я подумала о своем ризеншнауцере, мирно посапывающем дома – уж он-то не обошёлся бы двумя маленькими пакетиками.
Мама с 16-летним сыном переживала за школу: выпускной класс, вместо одежды в чемодане только учебники, но теперь совсем непонятно: как и когда сдавать экзамены. Вообще, почти советскую (в хорошем смысле) настроенность родителей на образование детей не побеждает даже война.
Едва стоящие на ногах мамы с выводком детей разного возраста больше всего интересуются наличием в Чехии художественных и музыкальных школ.
Виза, медицинская страховка, жилье – все имеет для них смысл, только если детям не придется бросать занятия музыкой и рисованием. Почему-то вспомнилось, что и в нацистские концлагеря родители, порой, не забывали взять скрипку для ребенка. Война-войной, а занятия никто не отменял…
Вокзал – место нервное, его суета пугает вновь прибывших своей невнятностью. Возможно, это врожденное ощущение – ведь все постсоветские народы живут с генетической памятью о Второй Мировой войне.
Вспомнились слова моей ныне покойной подруги, сказавшей мне когда-то: «Не люблю европейские вокзалы, мне кажется, что все эти поезда едут в направлении Освенцима. Не люблю до тошноты». И вот снова люди, попадая в вокзальную суету, не ждут приключений и комфортного путешествия, а испуганно озираются, стараясь оценить, насколько безопасно это место в нынешней ситуации.
Теперь любые люди с чемоданами и детьми кажутся мне беженцами, даже обычные туристы.
Особенно, если рядом с ними идет пёс.
* * *
Екатерина Герцман
Статья любезно прислана автором