Европа на разломе
Меркель и беженцы. (Карикатура: Bob - «Google») 🔗
Февральский «неформальный» саммит Европейского Союза был почти целиком посвящен сбору средств для нуждающися государств Африки и Азии. Обещаний, имеющих цену золота, было собрано на удивление много, порядка полумиллиарда евро.
Получателями помощи, буде посулы сбудутся, станут прежде всего государства, расположенные вдоль границ старого континента, образующие своего рода санитарный кордон, предохраняющий европейцев от потоков беженцев из неблагополучных регионов субсахарской Африки и Большого Ближнего Востока.
Собранные средства решено выделять прежде всего на проекты и технические меры, посвященные достижению именно этой благородной цели – пережать потоки обездоленных, уже настроившихся на переселение в зажравшуюся Европу.
Такая позиция понятна, хотя и полностью перечеркивает позавчерашний пафос канцлера Германии Ангелы Меркель.
Сегодня уже никто не спорит с тем, что отнюдь не «политика привечания», а именно тяготы массовой иммиграции станут ключевым феноменом нашего нынешнего лихолетья.
В контекстеПобеда «правых сил» на выборах в Австрии: «Сейчас. Или никогда?» Австрийцы оказались совершенно не готовы ни к толпам гуляющих по Европе мигрантов, ни к такому большому числу «новых соотечественников». Добавим, что появление мигрантов сопровождалось существенным ростом преступности, особенно в виде изнасилований и мелких краж, что также сильно повлияло на умонастроения избирателей...
Не то, чтобы у Евросоюза других дел не было – дел как раз выше головы. Надо находить замену нынешнему председателю Еврокомиссии Юнкеру, уходящему по старости лет на заслуженный отдых.
Желающих занять хлебную должность тьма, но добиться согласия ареопага с чьей-то кандидатурой совсем не просто. Председатель Комиссии – позиция отнюдь не формальная, от него многое зависит. Он олицетворяет, а отчасти и определяет направление главного удара, артикулирует цели всего интеграционного процесса.
А целеполагание требует хоть какого-нибудь завалящего единства, без которого все объединение работает по принципу кто в лес, кто по дрова.
Именно в этом судьбоносном вопросе царит полный раздрай: одни страны – прежде всего политические и экономические тяжеловесы Европы – хотят еще большей интеграции вокруг «твердого ядра», те, что поменьше, настаивают на своем праве свободно дышать.
Первые добиваются отмены принципа единогласия при принятии решений, вторые, напротив, сопротивляются введению демократического централизма, при котором все воленс-ноленс подчиняются воле большинства, нарисовать которое нетрудно, учитывая общий расклад сил.
Понять же, что, собственно говоря, скрывается за словосочетанием «твердое ядро», особенно учитывая последние сдвиги в Великобритании, Италии, Испании, в самой Германии, далее везде, практически невозможно.
Уходящий председатель Комиссии решал этот сакраментальный вопрос элегантно: на словах он с припадочным напором открещивался от идеи какой-либо федерализации Союза, не говоря уже о создании унитарного сверхгосударства, на деле же предлагал именно такие меры, которые неизбежно к этому ведут.
Образование общей фискальной системы с унифицированным налогообложением и общей валютой, единых вооруженных сил и обязательной для всех внешней политикой
есть не что иное, как превращение группы суверенных государств в федерацию.
Но уходить от внятного ответа, сохраняя очень вдумчивый вид, надо уметь, и еще неизвестно, владеет ли кто-то из потенциальных преемников этим редким мастерством.
* * *
Есть и другие неотложные темы – в первую очередь проблема беженцев. О ней надоело думать и говорить, но от общей усталости она не исчезла. Принципиальный спор сегодня: с чем связано некоторое ослабление переселенческого напора.
И тут схлестываются две весьма противоположные точки зрения.
Немецкий канцлер утверждает, что принимать поздравления вправе только она – это ведь она договорилась с турками о том, что за небольшие чаевые порядка 6 миллиардов евро, они престанут пропускать через свою территорию сирийских и прочих беженцев.
Есть в такой позиции некий вопиющий цинизм – ведь два года назад речь шла о приеме всех страждущих, а не только тех, кому удалось прорваться в Германию первыми, а сейчас выходит, что достаточно было удалить бедолаг с глаз долой, и совесть Ангелы Меркель вновь чиста, как слеза младенца.
В контекстеНовый Вавилон и превратности любви Западноевропейские общества, принимая большое количество переселенцев-мусульман, понадеялись на американскую модель «плавильного котла», переплавляющего иммигрантов в жителей страны, разделяющих местные культуру и обычаи. Но с мусульманами эта модель буксует и почему-то их не «переплавляет».
Другой претендент на премию мира – Виктор Орбан. Тот недавно похвастался, что не будь его решения о возведении двухрядного забора из колючей проволоки на границах Венгрии, Европа была бы сегодня наводнена токсичными переселенцами до самого края.
Напрашивается воспоминание двухлетней давности, когда на апрельском саммите ЕС в том же Брюсселе была принята резолюция, гневно осуждающая возведение любых пограничных заграждений как меры, противоречащей основополагающим европейским ценностям. «Балканский путь должен оставаться открытым для всех нуждающихся», записано черным по белому в той замечательной резолюции, давно пылящейся за ненадобностью на архивных полках.
Но если по трудным вопросам договориться практически не представляется возможным, то видимость дееспособности поддерживается каким-нибудь непринципиальным суррогатом.
Самое бесспорное в такой ситуации – скинуться в общий котел и фактически откупиться от просителей.
Ничего проще пока человечество не придумало, хотя всем понятно, что и такой упрощенный подход таит в себе множество подводных камней и рифов этического и фактического свойства.
Неисправимо наивные могут предаваться иллюзиям, что достаточно замирить Сирию, и бурный поток военных беженцев, нацелившихся на гостеприимную Европу, иссякнет сам собой.
Ожидание Годо было куда более осмысленным времяпровождением. Количество и интенсивность вооруженных конфликтов, как ни крути, на убыль не идет, хоть и меняется их география – словно паводок сквозь канализационные люки, они пробиваются родничками в самых разных местах политической карты мира.
Отношения между сторонами выясняются с таким остервенением, что любая разборка почти мгновенно превращается в источник миллионных масс беженцев.
Также по теме«The Guardian» Забота Меркель о беженцах достойна восхищения, но может выйти ей боком «Bloomberg» Что произошло, когда в Германию приехал миллион беженцев?
Порой складывается впечатление, что эти люди до сих пор просто сидели на чемоданах, ожидая звонка. Проблема массовой миграции, одним словом, не родилась в Сирии и там не умрет.
При этом нельзя сказать, чтобы у западных политиков росло и силилось понимание скрытых механизмов этого капитального явления – скорее наоборот, большинство из них по-прежнему хотят верить, что при определенной ловкости рук они сумеют вернуть содержимое разбитого яйца обратно в скорлупу.
При этом тяга к перемене мест, да и сама война как техническая предпосылка права на убежище – не более, чем вторичные признаки социального гнойника, который вызревает в недрах современной цивилизации.
Незалеченный нарыв вытесняется в подсознание, на поверхности остается лишь внешний признак в виде прыща, который лучше не расчесывать.
Полмиллиарда евро в еще не подписанных векселях – это много или мало? Как сказать: для проставления галочки этого достаточно, для разрешения проблемы – даже для ее осознания – до смешного мало.
Социальная патология заключается в том, что разрыв между богатым Севером и бедным Югом (или, если угодно, между Первым и Третьим миром) от подачек никак не сокращается.
Раздача заготовленной мелочи нищим на паперти действует на подающих умиротворяюще, но нищеты никак не убавляет.
Нищие еще острее чуствуют свою обездоленность и зависимость от милостыни.
Между тем информационная и транспортная доступность любого уголка глобализированного мира делают напряжение между «золотым миллиардом» и теми, кто выпал в сухой осадок, невыносимым. Все попытки пережать перетекание человеческой массы от второго к первому – не более, чем мартышкин труд: невозможно остановить электрический ток между разнополюсными электродами, пока среда проводима.
* * *
Парадоксально, но из такого положения все стороны извлекают для себя определенную пользу. Встречи в верхах, подобные недавней брюссельской, проводятся с завидной регулярностью: на них неизменно принимаются ожидаемые решения о списании старых невозвратных долгов и предоставлении новых кредитов, столь же безнадежных.
Редкие трезвые голоса тех, кто предупреждает о бессмысленности такой помощи, пока не будет обеспечено стабильное развитие нуждающихся регионов и деньги не будут гарантировано распределены между теми, кто в них действительно нуждается, обычно «захлопываются» возмущенным большинством: ну, не кощунственно ли настаивать на формальностях, когда кто-то где-то ежедневно умирает от голода на глазах у совестливой Европы?
Спору нет – никакой удачной резолюцией не искоренить эндемическую коррупцию и трайбализм, этнические и религиозные тяжбы, чудовищные социальные противоречия, когда большинство населения прозябает в пещерах и землянках каменного века, а племенные вожди прогуливают свой гарем по бережку Женевского озера.
Нетактичные попытки разбить хрупкие племенные структуры могут легко вылиться в распад национальной идентичности, в гражданские войны и другие формы деструктивного поведения.
В контекстеВыборы в Италии - очередной удар по европейскому истеблишменту В феврале президент Еврокомиссии Жан-Клод Юнкер частным образом выражал тревогу насчет успеха популистских партий на выборах в Италии. Европейцам, по его словам, нужно «готовиться к худшему сценарию, а худшим сценарием будет отсутствие действующего правительства».
Чтобы избежать подобных катастроф и полного самоуничтожения, такие общества предпочитают воспринимать себя как извечно бедные. Нищета становится их исконным аттрибутом, неким родовым знаком и общим знаменателем национальной самобытности, даже предметом особой гордости – бедность не порок!
Ею можно оправдать любые уродства – повальное мздоимство, разгильдяйство, пофигизм, безделье, шовинизм, да что угодно. «А мы такие - у нас если крадут, то по большому, с размахом» – это произносится с легким оттенком самолюбования.
Вокруг нищеты складывается целая мифология и национальная индентичность: мы бедные и потому щедрее, великодушнее, добрее, в общем лучше, чем другие, которые побогаче.
Всечеловек всегда беднее всех. Крепкий мужик в таком обществе обязательно смотрится омерзительным кулаком-мироедом.
Богатые общества боятся выглядеть душегубами, у них выработалась такая мораль, ошибочно возводимая к христианской традиции, при которой негоже быть бесчувственными свидетелями чужого горя.
Неудачниками рождаются, у несчастья не бывает рациональных причин, оно просто сваливается на голову. Если кто-то беден, то это не иначе, как следствие от него не зависящих обстоятельств, вмешательства высшей силы: засушливого климата, частых наводнений, извержений вулканов, нашествия саранчи, гражданских войн, иностранного порабощения и, как апофеоз, вынужденной эмиграции.
Некогда додумывать причины неистребимой бедности тех, кого принято называть «тридцать три несчастья» – в нашей солидарности они нуждаются здесь и сейчас.
Им нужна срочная помощь деньгами и ширпотребом.
Помогать деньгами бывает даже проще, чем вещами. Те надо завозить и распределять, а деньги можно дать сегодня из общей казны.
Знамо дело, деньги распилят или разбазарят и до цели они в любом случае не дойдут, но чувство исполненного долга останется.
Бедность как врожденная инвалидность дает нуждающимся невиданные права – прежде всего право настойчиво, а иногда и нагло напоминать о своей потребности в тепле и заботе. Право на миллиардную помощь и ссуды в долг, о котором заранее известно, что будет он неоплатным и невозвратным, начинает ощущаться как одно из неотъемлемых прав человека.
Это позволяет должникам вытеснить из национального сознания реальные проблемы и противоречия их собственного общественного бытия.
Также по теме«Le Figaro» Европа и ислам: причины неприятия «EurAsia Daily» Сетевой ислам: как Европу превращают в «халифат»
Именно здесь таится источник напряженности в современном мире, расколовшемся на тех, кто щедро подает воскресную милостыню, и тех, кто ее великодушно так и быть принимает. Ни у кого нет ни малейшего понятия о том, как уравновесить эти отношения так, чтобы была обеспечена политическая стабильность, взаимовыгодность, социальная справедливость и прочие условия неконфликтного развития.
Никто не отменял аксиому «лучше быть богатым и здоровым, чем бедным и больным», спорить с ней бесполезно. В мире, где права сформулированы гораздо четче, чем обязанности, никому невозможно отказать в праве на счастье, а поиск личного счастья и благополучия, как известно, государственными границами не лимитирован.
Проблема в том, что неограниченный прием новоселов по позапрошлогоднему рецепту Ангелы Меркель фундаментального противоречия никак не притупляет – скорее его еще больше обостряет.
Я предвзят, не спорю, - кто не предвзят, пусть поднимет руку, - но я доверяю интуиции Найла Фергюсона, одного из лучших историков современности, который считает, что «немецкий канцлер очень скоро заплатит за свои грубейшие просчеты».
В статье, название которой я закавычил в предыдущей строке, проницательный дееписец утверждает, что «место в истории определяется не мотивировкой политических решений, а единственно их последствиями».
По его мнению, Ангела Меркель, которую очень человеколюбивые, но очень близорукие публицисты со слезами умиления на глазах еще недавно величали и «человеком года», и «канцлером свободного мира» и по-всякому, рано или поздно придется держать ответ за свою самую фатальную оплошность в истории послевоенной Германии.
Но в чем же, собственно говоря, она промахнулась?
В контекстеВраг у ворот За нашими отечественными «добряками» стоит антисемитская американская организация «Новый израильский фонд», чья цель лишить Израиль его еврейского характера и уничтожить. Всей этой левой шпане «африканеры» сами по себе не интересны, но леваки хотят наводнить Израиль как можно большим количеством неевреев, чтобы подорвать основы еврейских традиций в государстве.
Дело в том, что тех, кто из Третьего мира тронулся в дальний путь на всю оставшуюся жизнь, относительно мало для того, чтобы радикально изменить судьбу своей пропащей родины, но слишком много для того, чтобы успешно приспособиться к новой среде, раствориться в ней, освоить нравы и бытовые нормы, оставив за собой лишь мелкие «особенности национальной охоты».
Не уверен, что это вообще мыслимо – взвесить на аптекарских весах правильные дозы, определить меру усвояемости общественного организма, но ясно, что и нынешних массовых вбросов достаточно, чтобы вызвать у старожилов припадок ксенофобии, а у новоселов – прогрессирующее озверение.
В деле преодоления разрыва между Севером и Югом еще конь не валялся, а западный мир уже сотрясается в своих основах.
В недрах национального подсознания этих народов зреет предчувствие неотвратимой катастрофы. Помнится, Ленин сказал делиться, но комично выглядит тот, кто воспринимает это как руководство к действию. Маниакальная готовность приветствовать любые количества странников выдает полную беспомощность и дезориентированность доброхотов, рядящихся в первохристианские рубища.
Можно, конечно, изображать на лице крайнее удовлетворение от собственного благородства, можно загонять в подсознание растущую тревогу, страх от подступающей неизвестности и повышенную раздражительность, но разрыва между помыслами и реальностью это не отменяяет, и даже наоборот.
* * *
Созывая очередные встречи в верхах и принимая все новые декларации о благих намерениях, никто почему-то не дивится тому, что по странному стечению обстоятельств ни списание старых долгов, ни предоставление новых кредитов не делает одаряемых ни счастливей, ни даже богаче.
Из статистик МВФ можно вычитать, что финансовые вливания в хозяйство стран Сахеля за последние три года выросли в шесть раз, но к заметному хозяйственному рывку это не привело.
Как бы не наоборот - экономическое развитие субсахарских государств колеблется в диапазоне между застоем и упадком. Показатель ВВП на душу населения во многих заброшенных углах вроде Чада, Южного Судана и их широких окрестностей в 2016 году оказался ниже, чем за два года до того.
В контексте«Сраные дыры» Мало кто из них понимает, что неустроенность эта, прежде всего, проистекает из самого характера того общества, из которого они бежали. Они везут с собой всё ту же лень, безалаберность, а главное - дикость, т.е. всё то, что и создало в их странах невыносимые условия жизни.
Деньги скорее всего уходят в песок пустыни. Поражает, что бесконечная череда неудач и провалов в этом богоугодном деле ни у кого из заимодавцев не вызывает справедливого гнева, скорее с трудом подавляемую зевоту. Причина явления особой военной тайны не составляет: на процессе наживаются все реально заинтересованные стороны.
Законы ЕС позволяют политическим элитам беднейших стран с размахом тратиться в ювелирных пассажах Парижа и Милана, приобретать шато в долине Луары и ездить на розовых Бугатти с логотипом в форме жемчуга.
Таким образом часть подаренных африканцам средств возвращается в Европу в виде налогов на добавленную стоимость, на недвижимость, услуги и прочие маленькие радости жизни.
При таком раскладе прощение долгов становится жестом чисто символическим, чуть ли не методом отмывания украденных денег. Было бы неэтично требовать возвращения средств, которые уже успели осесть в европейских банках или трансформироваться в пакеты акций с высокой доходностью.
Подавая милостыню, никто ведь не спрашивает попрошайку, на что он собирается потратить брошенные в кепку гроши.
«Культура привечания», разумеется, - отнюдь не триумф христианских достоинств над языческими пороками, как это порой трактуется.
Это результат постмодернистской понятийной галиматьи, подмены ценностей и отказа от линейной концепции истории, которая имеет хоть какой-то понятный вектор развития, движется от пункта А к пункту Б, пусть даже зигзагами.
Наша богоспасаемая эпоха отметает всякую возможность сравнения разных обществ по достигнутому уровню развития и качеству разделяемых ценностей.
Ничто не лучше и не хуже чего-либо другого. Даже поиск критериев для сравнительного анализа считается чем-то зазорным, отрыжкой колониализма: ведь все культуры по определению хороши и равно заслуживают уважения, а сравнивать их достижения попросту некорректно.
Лишено всякого смысла утверждение, будто прелюдии Шопена более музыкальны и совершенны, чем заунывная песнь шамана, пиликающего на одной струне.
Давно отменены понятия вроде «впереди» и «сзади», «вверху» или «внизу». Политика европейских государств оставляет впечатление полной дезориентированности отчасти еще и потому, что¸ как всякая политика, она является экстернализацией общественных настроений – если хотите, отражением душевного состояния населения.
Начать бы надо с отказа от фантома «несправедливо бедных» и «незаслуженно богатых» обществ.
Это был бы трудный шаг, но зато в правильном направлении. Он мог бы положить конец парадигме, которая обрекает Запад на постепенное обнищание, при котором ровным счетом никто не становится богаче.
* * *
Ефим Фиштейн
Статья любезно прислана автором