При нынешней власти у Китая уже шансов нет
Шанхай. (Фото: «Nautilus»)
Новости из Китая о возникновении банковского кризиса пока носят относительно точечный характер, однако ситуация системно подошла к черте, за которой подобные эксцессы могут стать нормой и приобрести национальный масштаб.
В контекстеСи Цзиньпин готовится к худшему Си заколачивает окна досками и укрепляет двери не потому, что считает, что Коммунистическая партия Китая решила проблемы страны и что впереди только безоблачное небо, а потому, что считает, что надвигается сильная буря.
Повторю, что писал ранее: в 2019 году власти Китая провели масштабный стресс-тест среди ключевых банков страны и по его результатам пришли к крайне неутешительному выводу. Bloomberg в ноябре 19 года сообщил:
«...в своем докладе о финансовой стабильности Китая за 2019 год в категорию высокого риска входят 586 банков и финансовых компаний, большинство из которых — небольшие провинциальные учреждения.
Вот почему следующий мировой финансовый кризис, скорее всего, начнется в какой-нибудь отсталой китайской провинции, известной своими загрязняющими атмосферу угольными заводами, городами-призраками и нарисованными данными о ВВП.
Пока иностранные и частные банки считаются относительно безопасными, более трети сельских кредиторов входят в категорию учреждений с «высоким риском», которые близки к провалу. Кроме того, некоторые средние и мелкие финансовые учреждения получили плохие рейтинги на фоне замедления экономики. А ведь именно мелкие кредиторы более чувствительны к колебаниям в экономике...»
Провинция Хэнань, в которой начались беспорядки, связанные с пропажей средств вкладчиков, что и вызвало массовый выход людей на улицу, и вынудило власти выводить навстречу им сразу армию, а не полицию — не совсем отсталая провинция Китая, хотя обладает крайне характерными особенностями:
ранее она как раз входила в число отсталых и бедных, но после того, как в 2008 году правительство страны было вынуждено активно замещать экспорт внутренним рынком, она начала быстро развиваться.
И развитие шло с огромными противоречиями — рост промышленности провинции сопровождался сильнейшим отставанием сферы услуг, что породило серьезные структурные перекосы. В итоге возникло сильное социально-имущественное расслоение, что само по себе создает сильную социальную напряженность. Вероятно, поэтому навстречу протестующим сразу выкатили танки, полиция тут не справится.
В контекстеКомпартия Китая решила «устранить угрозы нестабильности» государства Китай вполне заслуженно имел репутацию единственного большого государства, которое успешно справляется с коронавирусом. И вдруг вспышка «омикрона» парализовала на несколько недель гигантский Шанхай, главный финансовый, логистический и туристический хаб страны.
Системная проблема Китая известна: вынужденная перестройка модели развития, начатая в 2008 году, протекала на фоне масштабного наращивания долгов.
Общий долг Китая (государственный, корпоративный и долг домохозяйств) оценивается очень «размыто» в связи со специфической статистикой. Но он выглядит гигантским по всем меркам.
По мнению профессора Виктора Ши, общий долг Китая в 2017 году составлял 45,9 триллионов долларов, или 328% ВВП.
Экономист Кристофер Болдинг назвал цифру в 116,6 триллиона долларов, или 833% ВВП. В любом случае речь идет о крайне высоких показателях, причем до половины этого долга считается «плохим».
Проблема решается понятно как: если экономика работает и растет быстрее ставки кредита, то долг теоретически может быть погашен, хотя, конечно, такие цифры, скорее всего, выглядят неподъемными даже для Китая.
Но когда рост экономики замедляется, и ставка кредита становится выше рентабельности, вариантов нет — начинается долговой кризис,
«плохие долги» резко вырастают в объемах, поэтому небольшие банки в провинциях попадают в группу риска, из которой выбраться практически невозможно. Что и начало происходить.
Давать какие-либо прогнозы по Китаю я не собираюсь — здесь нужны именно китаисты, но с точки зрения системных кризисов ситуация предельно очевидна: модель перехода к «обществу среднего достатка» обанкротилась.
Переход был оплачен долговой нагрузкой, и китайские власти попросту не сумели выдержать баланс рисков на переходе. Теперь крах финансовой системы — вопрос времени.
Долгого или короткого — пусть говорят китаисты, я вряд ли могу его оценить. Но сам по себе итог происходящего, скорее всего, сомнений уже не вызывает.
В контекстеВспышка пандемии ухудшила ситуацию в китайской экономике Первые два месяца 2022 года китайская экономика быстро восстанавливалась после пандемии. Сейчас власти ограничивают производство и передвижения из-за новой волны пандемии в таких мегаполисах, как Шанхай и Шэньчжэнь.
Что следует за этим? Крах модели развития означает, что элита, реализующая этот проект, не справилась. И она должна либо добровольно уйти и уступить место другой, которая выдвинет новый проект, либо будет держать власть до конца, но это чревато накоплением (а в кризис это накопление идет по нарастающей) негативных тенденций и противоречий.
В итоге она все равно уйдет, но страна окажется на гораздо более низком уровне, с которого ей придется начинать новый проект.
Россия, как мы понимаем, идет как раз по второму пути. Полностью обанкротившаяся модель развития, которая была провозглашена в 2007 году Путиным в Мюнхене, неизбежно завершится уходом всей нынешней элиты.
Но она вцепилась зубами и всеми крючьями во власть, что и привело нас к нынешнему абсолютно катастрофическому положению, и впереди — еще большее падение.
Итог все равно будет тем же — эти уйдут, но страна будет выходить из созданного ими тупика очень долго, причем в нашем положении вероятность распада по пути выхода уже давно ненулевая.
Китай стоит перед той же проблемой. Как именно он ее будет решать — увидим. Осенью на съезде КПК должна быть ожесточенная схватка, по итогам которой выяснится главное — впереди у Китая сползание вниз или шанс на выход из катастрофы.
«Шанс» нужно понимать именно как шанс — совершенно не предопределено, что новый проект развития будет более устойчивым. Но при нынешней власти у Китая уже шансов нет.
Она обанкротилась вместе с проектом 2008 года.
* * *
El-Murid
«Живой журнал»
«Telegram»