«Что ищет он в краю далёком?..»
«Русский мир»: пропаганда, религия, спорт, война, террор. (Карикатура: «Радио “Свобода”» - «EuroMaidan Press») 🔗
Заглянув в эти дни (уже не помню по какому редкому поводу) сразу на несколько российских сайтов, я обнаружил там сезонное (по-видимому, в связи с тамошними выборами) обострение темы т.н. «Русского мира».
Российскому человеку и гражданину нравится ощущать себя расширяющимся не только в области талии, но и, так сказать, в мировом масштабе (не на Херсон, так на Хермон).
И российская пресса, как оно и положено прессе, добросовестно отрабатывает заказ, предъявляя культурно-гастрономические заметки нью-йоркских, дюссельдорфских и сиднейских эмигрантов, покинувших Россию 30-40 лет тому назад, но в ней же всеми помыслами и интересами оставшихся.
В контекстеКак «сговор Кремля с Трампом» стал фантасмагорией В беседе с журналисткой Мегин Келли в июне Владимир Путина оговорился: возможно, вмешательство хакеров в американские выборы было делом самодеятельных «патриотов», с Кремлем не связанных. И когда он говорит, что «мы тут ни при чем», тому же Трампу, то это, скорее всего, так и есть.
Читатель читает о неразрывной связи этих бедняг с великой русской литературой, об их тоске по вобле, об их любви к соленым огурцам, и душу его переполняют гордость за родную державу и радость от победного шествия «Русского мира» по странам и континентам. И не зря:
эти бывшие советские граждане, волею судеб осевшие в Америках-Европах-Австралиях, для «Русского мира» действительно свои
– уже хотя бы потому, что по-прежнему прочно ассоциируют себя с русской культурой, русской кухней, русской политикой.
Московская интеллигентская тусовка всегда будет для них «языковой метрополией», а московские сплетни – предметом жгучего любопытства.
Принципиально иначе обстоит дело с израильской частью советско-российских эмигрантских волн.
Каковы бы ни были причины тому, но проживание в Израиле рано или поздно рождает в приехавшем сюда человеке (при этом вовсе необязательно – этническом еврее) сильнейшее чувство связанной с этим местом самоидентификации, осознанное или нет, артикулированное или нет, но тем не менее существующее и объединяющее практически всех – и уроженцев, и ветеранов, и открытых для этого чувства новоприбывших.
Здесь – в отличие от Европ-Америк-Австралий – ассоциируют себя прежде всего с Израилем или, как говорят здесь, со Страной
– именно так, с подразумеваемой большой буквы, словно подчеркивая единственность этого феномена. И в этом отнюдь не русском мире вышеупомянутая тусовка – никакая не метрополия, а не более чем курьез, малоинтересная чужая компания в столице чужой державы.
Чтобы убедиться в наличии этой концептуальной пропасти между типичными представителями двух эмиграций, достаточно сравнить их русскоязычные страницы в социальных сетях: записи первых почти целиком посвящены российским проблемам; вторые же большей частью обсуждают происходящее в Израиле. Для первых Россия – культурная родина и постоянный магнит; для вторых –
источник второсортных гастрольных чёсов и примитивных ракет с характерным именем «катюша», летящих к нам от прикормленных в Москве борцов за арабскую свободу от нашего присутствия здесь.
И эту разницу следует иметь в виду всем россиянам, которые (кстати, добро пожаловать!) приезжают в Израиль погостить или полечиться. Пожалуйста, помните: бывшие сограждане тут другие, не такие, как в Ганновере, Лиссабоне, Нью-Йорке или Сан-Франциско.
В контекстеМюнхенский наговор Россия для мюнхенской публики окончательно превратилась в противника, который искренне считает ослабление Запада делом хорошим и для себя полезным, но при этом цинично врет, будто хочет налаживать отношения, если его будут уважать.
Но вернемся к «Русскому миру». Казалось бы, нет и не может быть более благодатной почвы для его экспансии, чем в Израиле, где четверть населения пока еще говорит и читает по-русски, а еще одна четверть хотя и не говорит, но как минимум понимает сказанное.
А вот поди ж ты: русский язык в Стране загибается почти полностью уже в третьем поколении, то есть на уровне внуков и, скорее всего,
лет через 30-40 превратится в нечто совсем несущественное – иными словами, исчезнет как значимое культурное явление.
Почему?
Первая группа причин – чисто утилитарная.
Практическая заинтересованность в языке прямо следует из лидерства его носителей в той или иной области. В современном мире попросту не прожить без английского; любой углубленный научный интерес неизбежно приводит к немецкому и французскому; нынешние деловые связи располагают к знанию китайского; испанский дети подхватывают из латинских сериалов, а где испанский, там и итальянский…
В этом сугубо практическом списке русский язык едва ли попадает в первую десятку. На него элементарно не хватает времени, которое полезнее посвятить другим, более насущным языкам.
Некоторую потребность в русском испытывают разве что профессиональные шахматисты; но сколько их, таких шахматистов? Да и нужно ли реальное знание языка для чтения текста, большая часть которого – шахматная нотация?
Вы скажете – а как же великая русская литература? О! Вот тут мы переходим ко второй группе причин.
Дело в том, что на взгляд со стороны «великая русская литература» вовсе не кажется великой. Напротив, извне она представляется довольно молодым культурным явлением, чьи самостоятельные, поначалу подражательные, весьма вторичные шаги были сделаны всего два столетия тому назад, когда ведущие мировые языки уже накопили значительные сокровища.
О поэзии Пушкина и Лермонтова говорить не приходится: в переводе она теряет свое волшебное звучание, превращаясь в пересказ Байрона, Гете и Шиллера.
Толстой, Достоевский и Чехов действительно воспринимаются как заметные вехи – но только в длинном ряду других, не менее заметных вех (хотя и тут можно услышать упреки во вторичности, жанровости, спекуляции на антропологии «загадочного русского характера»).
А вслед за ними – вековой провал, пустота, полнейшее безрыбье, где редчайшие исключения лишь подтверждают правило. Скажите, положа руку на сердце: стоит ли ради этого учить русский язык, отрывая драгоценные часы от знакомства с языками действительно великих литератур: английской, французской, немецкой, испанской?
В контекстеКак российские СМИ вмешались в предвыборную гонку во Франции Соратник одного из фаворитов президентской гонки во Франции Эммануэля Макрона обвинил российские СМИ во вмешательстве в ход кампании. Пока публикации не отразились на рейтинге кандидата. В России все претензии отрицают.
Я понимаю, что говорю неприятные вещи. Но приготовьтесь – дальше будет еще хуже.
Третья группа причин, по которым «Русскому миру» мало что светит на реальном поприще мировой культуры, связана с особенностями характера русской интеллигенции, которая традиционно привыкла считать себя едва ли не образцом если не моральной, то духовной чистоты.
К несчастью, со стороны вы выглядите совершенно иначе, дорогие бывшие соотечественники.
«Мы проглядели, – писал в начале прошлого века Владимир Жаботинский, – что в пресловутом, и нас захватившем культе «святой и чистой» русской интеллигенции, которая-де лучше всех заграничных и супротив которой немцы и французы просто мещане, – что во всем этом славословии о себе самих, решительно вздорном и курьезном, гулко звучала нота национального самообожания. И когда началось освободительное движение… – наша близорукость и тут оплошала, мы и тут не поняли, что пред нами взрыв непомерно вздутого национального самолюбия».
И далее:
«Для развития зародышей нет еще почвы, и она явится только в тот момент, когда среди народностей России подымется национальное движение всерьез, и борьба против русификации проявится не на словах, как теперь, а в фактическом разрыве с великорусскою культурой. Мы тогда увидим, кто наши могучие соседи и есть ли у них национальная струнка, и тогда, может быть, лучше поймем некоторые забытые страницы из Некрасова, Пушкина и Гоголя».
Гулкая нота национального самообожания, о которой писал Жаботинский, звучит и сейчас – и, возможно, даже сильнее, чем тогда, столетие тому назад.
Сплошь и рядом приходится слышать сейчас из уст либеральных российских интеллигентов слова нескрываемого презрения в отношение других национальных культур – украинской, казахской, узбекской, грузинской, литовской, латвийской, польской...
Чем оправдано это высокомерное, ни на чем не основанное чувство превосходства?
Неужели одной лишь уверенностью в непреходящем значении «великой русской литературы»?
Российская интеллигенция привычно дистанцируется от властей, действия которых часто трактуются ею как жлобские, хамские, непозволительные.
А что если я скажу вам, либеральные интеллигенты из «московской языковой метрополии», что силовое, судебное, полицейское жлобство ваших начальников есть всего лишь продолжение вашего собственного самовлюбленного высокомерия, вашего собственного безудержного самолюбования, вашего собственного культурного жлобства?
Что если я скажу вам, что ваша нынешняя власть есть прямое и закономерное продолжение вас самих?
Наверно, не поверите, да? Но так оно выглядит со стороны.
Вот по всему по этому я и говорю (на иврите) своим внукам:
«Русский вам ни к чему. Бабушку вы кое-как понимаете, и этого вполне хватит».
А что до «Русского мира», то нехай себе марширует куда-нибудь в другую сторону.
* * *
Алекс Тарн
«Facebook»