Ждет ли Италию каталонский сценарий
О том, что новое правительство Италии пугает Евросоюз своей позицией по евро и миграционной политике, сказано уже немало, но этими вопросами список потенциальных проблем не исчерпывается.
Впервые такое влияние в исполнительной власти получила Лига – партия, которая много лет боролась за отделение Северной Италии, а в прошлом году стала вдохновительницей референдумов о расширении автономии двух регионов на севере страны. Каталонский кризис, обострившийся прошлой осенью, до сих пор не урегулирован, а тема территориального переустройства продолжает расползаться по Южной Европе.
Условное единство
В контекстеВ Италии каждый день перемены В ведомстве Жана-Клода Юнкера еще надеются на лучшее. Брюссель может отделать большим испугом, если правящая коалиция развалится под грузом противоречий и разногласий между ее главными участниками.
По Конституции Италия – страна унитарная, но в действительности итальянское единство – понятие зыбкое. Объединение страны под эгидой пьемонтской монархии произошло полтора века назад, но региональные различия видны невооруженным глазом и теперь.
Например, в языке. В годы Рисорджименто на так называемом стандартном итальянском мог изъясняться только один житель Италии из сорока – остальные тридцать девять говорили на местных диалектах.
Общий для всех язык, созданный на основе флорентийского диалекта времен Данте и Боккаччо, смог их потеснить (но не вытеснить) только с распространением радио и телевидения, однако языкового единства до сих пор достичь не удалось. Любой житель страны способен по одной-двум фразам безошибочно определить, из какой области и даже из какого города родом его собеседник. Нередко бывает так, что, как только один итальянец переходит со стандартного языка на свой диалект, собеседник перестает его понимать.
Языком отличия не ограничиваются. Многие жители Италии воспринимают себя в первую очередь как венецианцев, миланцев или неаполитанцев и только во вторую – как итальянцев. Административно страна разделена на двадцать областей, но есть и другое, неофициальное деление на Север и Юг. Север богат настолько, что по уровню жизни практически не уступает Северной Европе. Юг на этом фоне выглядит какой-то другой страной: уровень доходов в Калабрии, Кампании, Апулии и на Сицилии в два раза ниже, чем в Ломбардии, Венето и Эмилии-Романье.
В очень упрощенной форме существующее экономическое разделение Италии можно представить так:
в стране существует динамичный промышленный и финансовый центр на Севере и полуаграрная инертная периферия на Юге.
У претензий, которые южане и северяне предъявляют друг другу, долгая история. Процесс, который на Севере считали объединением Италии, на Юге многие воспринимали как незаконное завоевание Королевства обеих Сицилий Пьемонтом (блестящее изложение этой точки зрения дал Томази ди Лампедуза в романе «Леопард»). Предпринятая Муссолини попытка выковать из обитателей Апеннинского полуострова единую нацию, наследницу Римской империи, не увенчалась успехом и оставила по себе недобрую память.
После того как дуче расстреляли и повесили вверх ногами на миланской площади Лорето, радикальный итальянский национализм остался уделом маргинальных политических групп, которые не имеют особого влияния на политическую жизнь страны.
Сегодня южане считают северян заносчивыми трудоголиками.
На Севере Юг нередко представляют территорией, где царит преступность и идут бесконечные разборки, а самих южан называют «террони». Когда-то этим словом обозначали латифундистов, но в годы послевоенного экономического чуда оно прочно закрепилось за выходцами с Юга, «понаехавшими» на промышленно развитый Север в поисках заработков.
Южан упрекают за то, что, несмотря на все усилия и масштабное вливания бюджетных средств, на Юге так и не удалось обеспечить стабильное экономическое развитие –
во многом из-за разветвленных криминальных систем вроде мафии на Сицилии, ндрангеты в Калабрии или каморры в Кампании.
Столицу страны не любят везде – претензии к ней в Италии схожи с теми, что в России предъявляют к Москве: собирая налоги со всей страны, Рим якобы прикарманивает себе немалую часть. Среди членов Лиги столицу вообще принято называть «Рома-ладрона», то есть «Рим-воровка».
Единая Падания
В контекстеЕвропа без европейцев «Нелиберальная демократия» Виктора Орбана — так же, как и победа по сути антиполитического «Движения пяти звезд» в Италии и успехи левых и правых националистов по всей Европе, — не результат слишком скромного благосостояния или переизбытка мигрантов, избытка бюрократии или недостатка инноваций...
Взаимные обвинения выражаются не только в том, что неаполитанец в Турине рискует быть названным «терроне», а миланцу в Палермо недвусмысленно дадут понять, что он слишком задирает нос.
У них есть и политическое измерение. Еще в 90-е годы в северных областях возникло движение, приверженцы которого считали, что Юг паразитирует на Севере, и мечтали об отделении северных регионов в отдельное государство под названием Падания – ее население составило бы около 30 млн человек, то есть половину населения Итальянской Республики.
Из этих лозунгов, собственно, и выросла Лига Севера, которая теперь называется просто Лигой.
В 1996 году Умберто Босси, тогдашний лидер партии, провозгласил независимость Федеральной Паданской Республики, а через несколько месяцев начал работу Паданский парламент, существующий до сих пор.
В мае 1997 года Лига провела референдум о независимости Падании: почти из пяти миллионов человек, принявших в нем участие, подавляющее большинство проголосовало за. Ни одна из общенациональных партий этот результат не признала, а итальянская прокуратура открыла следствие против организаторов по делу о покушении на территориальную целостность государства.
Впрочем, некоторое время спустя страсти улеглись, расследование прекратили, а собранные материалы отправились в архив.
Судебные разбирательства подкосили популярность Лиги Севера, и на общенациональных выборах 2001 года она набрала менее 4% голосов.
Однако в последующие годы партия воспряла духом: на фоне вялого экономического развития в 2000-е годы и затяжного кризиса, начавшегося в 2008 году, предложенная ею гремучая смесь из евроскептицизма, критики Юга Италии и антииммигрантской риторики оказалась востребованной среди избирателей.
На выборах 4 марта 2018 года Лига набрала 17,5% голосов и стала одной из двух партий ныне правящей желто-зеленой коалиции.
Разумеется, позиции Лиги сильны прежде всего на Севере, где она располагает весомым представительством в местных парламентах и ее члены возглавляют три региона – Ломбардию, Венето и Фриули – Венеция-Джулия. Однако в последние годы Лига пытается закрепиться и в других областях – у нее появились депутаты даже в парламентах Калабрии, Апулии и Сицилии.
Притягательность особого статуса
По мере превращения в одну из главных политических сил страны Лига перестала выдвигать на передний план идею об образовании Падании. Однако это не мешает ей работать в другом направлении, которое гарантирует ей поддержку со стороны избирателей Севера и может вызвать интерес на Юге. Речь идет о расширении прав автономии для итальянских регионов.
116-я статья Конституции предусматривает возможность проведения референдумов по этому вопросу, но за 70 лет существования Итальянской Республики ни один регион ею не воспользовался. И вот прошлой осенью Роберто Марони и Лука Дзайа, руководители Ломбардии и Венето, решили, что время пришло. Оба политика – выходцы из Лиги; Марони даже был ее лидером и уступил эту должность Маттео Сальвини, когда был избран главой Ломбардии.
В обоих регионах идею референдума поддержали представители не только Лиги, но и других политических сил, например Движения пяти звезд (это вторая партия новой правящей коалиции).
22 октября 2017 года референдумы состоялись: организаторы провели их в электронной форме, то есть без использования традиционных бумажных бюллетеней. Результаты оказались впечатляющими. Явка составила почти 40% в Ломбардии и почти 60% в Венето. Подавляющее большинство высказалось за расширение автономии, благодаря чему местные власти получили дополнительный весомый аргумент в переговорах с Римом по вопросу о преобразовании Ломбардии и Венето в «области с особым статусом».
Энтузиазм по поводу расширения прав оказался заразительным: уже через неделю после объявления результатов о возможности проведения референдума заявил и руководитель Лигурии Джованни Тоти, который представляет совсем даже не Лигу, а берлускониевскую партию «Вперед, Италия». А главу Эмилии-Романьи Стефано Боначчини местные пятизвездочники раскритиковали за желание вести переговоры с Римом на основании всего лишь решения местной ассамблеи, без обращения к воле народа.
У Марони и Дзайи появился дополнительный весомый аргумент в борьбе за предоставление их областям особого статуса.
Сегодня Конституция наделяет таким статусом пять регионов, каждый из которых действительно выделяется на фоне прочих.
Два из них – это острова Сицилия и Сардиния, остальные: Валле-д’Аоста, Трентино – Альто-Адидже, Фриули – Венеция-Джулия – представляют собой приграничные зоны со своеобразной смешанной культурой, в которых наряду с итальянским на официальном уровне используются и другие языки (французский, немецкий и словенский соответственно).
Особый статус предполагает автономию в законодательной, административной и финансовой областях. Проще говоря, обладающие им регионы имеют больше свободы в принятии собственных норм и законов и могут оставлять себе большую долю собираемых на их территории налогов.
После референдума был запущен переговорный процесс, и 28 февраля 2018 года правительство и три региона – Ломбардия, Венето и примкнувшая к ним Эмилия-Романья – подписали соглашения сроком на десять лет о так называемой дифференцированной автономии (во время церемонии Дзайа использовал ту же ручку, которой подписал указ о проведении референдума).
Хотя соглашения названы предварительными, региональные руководители поспешили окрестить это событие «историческим», а в прессе появились сообщения, что в будущем подобные соглашения могут быть заключены и с другими регионами, как северными (Пьемонт и Лигурия), так и южными (Апулия и Калабрия).
Шаг к федерации
При ближайшем рассмотрении выясняется, что эпитет «исторические» этим соглашениям выдан скорее авансом. Основные положения соглашений расширяют автономные права регионов в четырех областях: трудовое законодательство, образование, здравоохранение и окружающая среда.
Что касается финансовых ресурсов, которые должны обеспечить осуществление прав автономии, то они будут определяться комиссией, куда войдут представители государства и регионов на паритетных началах. Впрочем,
глава Ломбардии успел заявить, что отныне налоги, собираемые в области, будут тратиться в ней же, а не переводиться в другие регионы.
Сегодня представляется, что эти соглашения с итальянским правительством – лишь промежуточный этап. Многие вопросы, касающиеся перераспределения полномочий между центром и регионами, еще предстоит согласовать.
Однако приход к власти Лиги и «Пяти звезд» может придать автономизации новый импульс:
в программе нового правительства указано, что присвоение регионам более широкой автономии станет для нового кабинета приоритетной задачей и что для осуществления новых функций регионы будут наделены необходимыми ресурсами.
Нарастающая автономизация Севера Италии – часть долговременного тренда на усиление позиций регионов относительно национальных государств, которые, согласно одному определению, данному еще в 90-е годы, стали слишком большими, чтобы решать маленькие проблемы, и слишком маленькими, чтобы решать большие проблемы. Движение в сторону предоставления итальянским регионам особого статуса пусть и медленное, но необратимое.
Если такой статус будет присвоен большинству областей страны, он окончательно лишится смысла – разумнее будет распространить его на все регионы.
В то же время переоценивать масштабы происходящих на Апеннинах перемен и пытаться искать в них пролог к борьбе за независимость отдельных регионов не стоит – сепаратистская составляющая в них сегодня отсутствует.
Сама условность итальянского единства снижает остроту споров между федералистами и унитаристами и служит гарантией того, что политические страсти в Италии не достигнут того же уровня, что в Каталонии или Шотландии.
И для каталонцев, и для шотландцев борьба за отделение – это вопрос прежде всего национальной идентичности, а не перераспределения налогов. Например, главный тезис каталонских сепаратистов заключается в том, что каталонцы – это отдельная нация, а не «хватит кормить Андалузию».
А в Италии попытки отдельных регионов изменить отношения с центром связаны в основном с экономическими соображениями, поэтому простого перераспределения полномочий в их пользу будет вполне достаточно для того, чтобы сохранить единство страны, пусть и на иных, федеративных началах.
* * *
Александр Дунаев
Московский центр «Carnegie»