И не всегда куда надо…
Есть два принципиально разных алгоритма разрешения любых социальных проблем – полицейский и либеральный. Первый работает через негативные стимулы. Второй – через позитивные. Первый – устрашает, запрещает и предписывает. Второй – убеждает, увлекает и обольщает.
В контекстеСоциальные сети и «дизайн сознания» Алгоритмы этих сетей стали настолько сложными, что они могут вызвать у вас зависимость, изменить ваши привычки, навязать стиль поведения или эмоции - и в очень короткий период. Их задача, на самом деле - заставить вас изменить свое поведение в реальном мире в результате чего-то, что вам навязали.
Первый бывает как государственным, идущим «сверху», так и общественным, наползающим «отовсюду» и зачастую оказывающимся куда более тотальным, непрерывным и тягостным для человека, нежели казённо-вертикальная полицейщина, обрушивающаяся на него лишь время от времени.
Второй же может идти только «снизу», от общества и его культурного контекста, проявляя себя через государство и социальные предписания лишь в плане их максимальной адаптации к людям, но ни в коем случае не в плане адаптации людей – к внешнему диктату.
Первый исходит из презумпции «некачественности» людей, которых необходимо «перевоспитывать», «перековывать», «просвещать», «улучшать». То бишь делать добрее, чище, сознательнее, толерантнее (или патриотичнее, не суть), справедливее, вежливей, скромнее и т.п. Одним словом, стандартизированнее, одинаковее и конформнее.
Второй делает выраженный акцент на индивидуальной яркости и нонконформизме, на культе ума, таланта и подвига – а не социально сертифицированной стандартной добродетели и заранее предсказанных и подсказанных человеку извне слов и дел.
В той или иной пропорции оба этих подхода есть в любом обществе. И всё же очень важно понимать, на каком из них тот или иной социум в тот или иной момент своей истории делает главный акцент.
Если акцент – на запретах и предписаниях (включая самозапреты и самопредписания), то мы вправе говорить о том, что перед нами – вариант полицейского государства/общества.
Если акцент – на свободе и доверии к способности взрослых людей саморегулироваться без внешних понуканий и припугиваний – то мы имеем дело, скорее всего, с обществом либерального типа.
Китайский «цифровой тоталитаризм» на восточном полюсе современного мира и на другом, западном – царство «спасительных» запретов, правил и контрольных процедур, а также тоталитарного по духу социал-активизма и «новой этики»
– всё это не оставляет сомнения, в каком именно отрезке человеческой истории, с каким именно мейнстримом на повестке дня мы очутились.
Мир вплотную приблизился к формату антиутопии à la «Метрополис» или «1984» и сопротивляться этому становится так же тягостно, как ежесекундному вторжению домкома во главе с тов. Швондером в квартиру проф. Преображенского, оказавшегося на свою беду не в том месте и не в то время.
Но если тогда у человека старой либеральной культуры ещё – условно – оставался шанс, бросив всё, погрузиться на последний пароход и переметнуться в цивилизацию свободы – в Париж, Лондон или Нью-Йорк, то нынче «архаичный либерал» обложен тоталитарными львами и крокодилами со всех сторон.
Направо поедешь – Китай и с Большим электронным Братом. Налево – Запад с глобальным запретом на «неправильную повседневность» – «неинклюзивные» и «небезопасные» слова, мысли и жесты.
Прямо ступишь – в бушующий ислам окунёшься. Обратно намылишься – из подворотни Путин с ОМОНом и Росгвардией наперевес…
Куда деваться креативному либералу? В какой скальный монастырь? На какой остров Питкэрн?
Никуда и ни на какой. Живи, и радуйся, что жив. А об остальном не печалься. За тебя всё уже решили.
И с каждым днём решают всё успешней. И жизнь твоя для тебя же всё полезней! И всё надёжней. И безопасней. Что? Ты что-то сказал? Тихо шепчешь… Что?! Тебе же ясно сказали: сиди ровно, ходи опасно, дыши внятно – как все нормальные и правильные люди! Чего тебе не хватает?
А не хватает самой малости – воли и смысла, мечты и куража. Без которых нет ни жизни, ни радости. А есть лишь бесконечная чума – только на сей раз без пира и Декамерона. Зато со страхом свободы и с холопской мольбой о безопасности.
В контекстеОруэлл в списке «нежелательных» Если копнуть исторический пласт 300-летней давности и всех известных британцев на предмет «классового происхождения», то «канселлировать» и запрещать надо 90% британской культуры.
Но как так получилось? Как мир, ещё не так давно почти повсеместно мечтавший о свободе и поклонявшийся ей, провозгласивший полвека назад универсальный лозунг «Запрещено запрещать!» –
вдруг очутился в цивилизационном карцере с мерцающей лампочкой над входом и мрачной надписью под ней: «Всё, что не разрешено – запрещено!»?
А дело, думаю, вот в чём. Как известно, нет ничего обломней сбывшейся мечты. Ибо, во-первых, она всякий раз сбывается не так, как мечталось. А во-вторых, непонятно – что теперь дальше?
Вот это самое случилось и с мечтой о свободе. По итогам молодёжной революции 1968 года и борьбы за гражданские права на Западе – то есть там, откуда всё человечество последние, как минимум, 500 лет получало стабильные и императивно манящие сигналы успеха – человек, притом любой, независимо ни от каких формальных характеристик (классовых, расовых, национальных, возрастных, культурных, религиозных, сексуальных, половых) добился, наконец, права быть самим собой.
То есть не оглядываться в своей личной жизни больше ни на какие предписания и ограничения. Ни на семью, ни на общество, ни на государство. Конструировать себя и мир вокруг так, как ему заблагорассудится.
Но вот прошло с тех пор сперва 10, потом 25, а потом и 50 лет – и стало ясно, что, хотя, вроде бы, формальное равноправие в этом мире – по крайней мере, в его золотомиллиардной части – в самом деле утвердилось, однако ни мир в целом не стал надёжней и стабильней, ни люди в обществе – успешней и счастливей.
Но если тогда, 50 лет назад, казалось, что враг известен и понятен – это был, условно говоря, патриархальный «мир отцов» и построенных ими авторитарных политических и социальных институций – то теперь, спустя полвека после практически полной и безоговорочной победы «рассерженных молодых людей» в их борьбе за личную свободу и гражданское равноправие – кто виноват в том, что всеобщее счастье по-прежнему где-то там, за горизонтом?
Снова отцы и порожденные ими угнетательные институции? Но фокус в том, что сегодняшние «отцы» и даже «деды» – пресловутые бумеры – как раз те, кто в 68-м зажигал по полной. Те, кто, грубо говоря, построил тот самый мир, который сегодня вдруг стал казаться полным угнетения и несправедливости.
А стал он казаться таким потому, что утопия 1968 года была не просто ультралиберальной, но ещё и ультралевой
– то есть, помимо лозунга «Запрещено запрещать!», включала в себя и мечты о всеобщем равенстве и братстве. О том, чтобы все люди и все народы мира были в равной мере (то есть в той мере, в которой это казалось правильным юным европейским и американским бунтарям) мирны, благополучны и счастливы.
Не случайно одним из слоганов той молодежной революции стали «Три М»: Маркс, Мао, Маркузе.
Но, казалось бы, в чем проблема? Поколение отцов со своей большой революционной программой облажалось, «Три М» так и остались не более, чем тремя политически не слишком пристойными буквами – значит, самое время престарелым бумерам быть скинутым с корабля современности новыми бунтарями с новыми идеями и новой Повесткой. Разве не так?
Формально – так. А на деле – нет ни новых идей, ни новых бунтарей. А есть вместо них – идейно вторичные интеллектуальные и активистские шестёрки всё тех же бумеров, которые, в свою очередь, несмотря на крах своей поколенческой повестки 50-летней давности, по-прежнему держат штурвал корабля современности в своих всё более паркинсонных руках.
Чтобы было понятно, о чём речь, достаточно, думаю, взглянуть на те системные «драки в доме престарелых», в которые с некоторых пор превратились выборы и вообще политические дебаты в США.
А равно на символический «дуумвират» европейской политики в виде 66-летней «несменяемой» Ангелы Меркель и 94-летней Елизаветы II.
В контекстеУровень её некомпетентности Эпоха, когда «лавровые венки повисли на заслуженных шеях», канула в прошлое. Старые лидеры должны покинуть сцену – они уже некомпетентны. Время же новых, как видно, пока не пришло.
Почему на Западе (а значит, и в мире в целом) не народились ни новая Повестка, ни новый политический класс, разговор отдельный. Если, опять-таки, совсем коротко – то главная причина в том, что за истекшие десятилетия концептуальное развитие политической философии и политической мысли на Западе по сути остановилось.
Во-первых, по причине того, что, как показалось многим, особенно после крушения СССР, «либеральная цель достигнута» и «история кончилась».
Во-вторых, потому что XX век так сильно травмировал человечество своими «новыми идеями», что мораторий на новые «большие проекты» установился как бы сам собой.
Но прошло время – а именно, два раза по 21-25 лет (цикл появления новых поколений), и рождённая накопившейся неудовлетворённостью от несбывшихся ожиданий потребность в новых идеях и новых проектах стала нестерпимой. Но их – нет! А потребность – есть!
И вот здесь – никакого заговора, чисто инстинкт самосохранения! – идейно обанкротившиеся бумеры инстинктивно-коллективно подтолкнули новые беспокойные молодежные массы к «молодёжному бунту наоборот».
А именно, к повторению – под видом революционной – стариковской повестки полувековой давности, притом в её наиболее антилиберальной, макрсистско-тоталитарной части.
Почему именно в этой части? Да просто потому, что либеральная часть Повестки-68 – давно реализована. А вот пресловутые «три М» – которые сегодня правильнее было бы в русской версии обозначить как «три Ж» (учитывая яркий феминистский окрас актуального «революционного» дискурса) – по-прежнему висят в воздухе под грифом desideratum – «желанные».
Однако нынешняя «революция запретов», накатившая на Запад, является по факту стариковской не только потому, что кумирами нынешней молодежи являются пассионарии 70+, а идейным содержанием текущих дебатов – наиболее социал-конфликтные положения из леворадикальных текстов (социал-конструктивистских, антирасистских, антикапиталистических, феминистских, «зелёных» и т.д.), сочинённых в 1960-70-х гг.
Самое стариковское в той идейно-политической волне, которая накрывает сегодня Запад, включая молодёжь, является то, что
главным врагом текущего западного мейнстрима оказывается не государство и даже не общество, а – «несознательный человек».
То есть человек, не соответствующий новейшим антиутопическим стандартам: недостаточно политкорректый, недостаточно экологичный, недостаточно инклюзивный, недостаточно самцензурированный, одним словом, недостаточно мейнстримный. Если собрать всё это воедино, то получается не что иное, как интегральное брюзжание занудного – даже не отца, а именно дедушки! – в адрес «внука-оболтуса».
И потому сколько бы ни дразнила сегодня молодежь представителей старшего поколения мемами типа «ОК, бумер!» (мол, мели и дальше свою старческую чушь, папаша-дедок!), на самом деле вся – от начала и до конца – повестка западной (а значит, повторяю, и общемировой) современности есть не что иное, как мятая, вытащенная из заднего кармана старых дедовских джинсов шпаргалка 1968 года.
К тому же в её наиболее одиозных и антилиберальных – а значит и античеловеческих, тоталитарных – выжимках-цитатах, годных лишь для того, чтобы легализовать словесно-акционистский выхлоп накопившейся агрессии одних людей против других. Но не для того, чтобы поменять что-то в политическом устройстве и сделать человека более свободным от нарастающего контроля и диктата со стороны всё того же государства, которое ведь никуда не делось, хоть и управляется ныне некогда молодёжно-революционными бумерами и их мейнстримными полит. ассистентами.
Системная манипуляция «революционными» массами со стороны истеблишмента сегодня оказывается тем более возможной и удобной, что
все общественные процессы разворачиваются по большей части в Сети или при её активном соучастии, а Сеть – это жёстко регулируемое и цензурируемое пространство Системы.
Той самой, которая стремится себя сохранить, стравливая возбуждённых и жаждущих перемен людей друг с другом и возвышаясь над этой потной и пыльной потасовкой в партере – в положении «третьего радующегося в бельэтаже».
Успокоить сердце здесь, пожалуй, остаётся тем же, чем с некоторых пор привыкли себя успокаивать россияне, уставшие от «вечного П.»
Поколения не вечны. Смена их – вопрос лишь времени, притом недалёкого. Уйдут засидевшиеся на капитанском мостике бумеры, уйдёт и их дважды устаревшая Повестка. И придёт другая.
Какая? Об этом – как-нибудь в следующий раз. Время ещё есть! Бумеры пока рулят. «И корабль плывёт…»
* * *
Даниил Коцюбинский
«Город 812»