Кто и почему запретил советскую песню в Польше
Историю о том, что в Гданьске запретили исполнять «Темную ночь», преподносят как очередное доказательство польской «русофобии».
Однако при всей неприглядности случившегося в ней можно увидеть и другое — возмущение многих поляков и напоминание о том, куда приводит «идеологическое руководство» музеями и исторической памятью вообще.
В контекстеАнтисемитизм без евреев После войны, когда немцев уже изгнали, поляки устраивали еврейские погромы уже по собственной инициативе. И польские евреи, уцелевшие в нацистских концлагерях, не захотели, не смогли вернуться в родные места. В послевоенной Польше осталось совсем немного евреев. И они раздражали.
Внутренние новости из Польши не так часто попадают на первые позиции в российских новостных лентах. Как правило, особенно если речь идет о федеральных СМИ, для этого требуется какой-то скандал, так или иначе затрагивающий современную Россию или задевающий какие-то чувствительные элементы общего прошлого.
Наиболее часто такие скандалы возникают вокруг элементов наследия Второй мировой войны, поскольку именно здесь сталкиваются два несовместимых официальных нарратива:
российский — о священной априори памяти о воинах-освободителях, которую обязаны разделять все страны, где во время войны ступила нога советского солдата, и польский — о смене нацистской оккупации на унизительную зависимость от коммунистического режима.
Например, о Польше принято вспоминать, когда власти очередного города решают демонтировать установленные там памятники благодарности красноармейцам или польско-советскому братству по оружию. Впрочем, эти сюжеты оставляют возможность для споров — например, о том, обязаны ли все страны сохранять памятники советским солдатам в центре своих городов и имеют ли право на самостоятельную мемориальную политику и собственное отношение к последствиям Второй мировой войны для своих народов.
В конце концов, именно задаваясь такими вопросами, можно понять чужую точку зрения и пережитый другими исторический опыт (даже если эта точка зрения не очень приятна).
«Темная ночь». Поёт Марк Бернес
Однако несколько дней назад в польском Гданьске случилось событие, которое, кажется, должно подтвердить все подозрения по поводу польской русофобии и исключить любые альтернативные версии.
Эта новость была перепечатана многими российскими информационными ресурсами с идентичным заголовком «В Польше запретили песню “Темная ночь”».
Вы — большевистская пропаганда
В контексте«АиФ» Запретная «Темная ночь». За что в Польше ненавидят советскую песню?
Название во многом соответствует истине: в «Ночь музеев» группа местных музыкантов во главе с Петром Косевским, приглашенная для музыкального сопровождения мероприятий в Музее второй мировой войны, собиралась исполнить песню «Темная ночь», однако, как сообщает Косевский, после первых же аккордов директор музея Кароль Навроцкий потребовал прекратить исполнение «большевистской» песни, а на недоуменные вопросы музыкантов разразился истерикой с упоминанием о «большевиках, которые убивали наши семьи», отключил аппаратуру и потребовал от участников ансамбля немедленно покинуть здание.
Хотя в версии представителей музея события выглядели чуть менее драматично (музыкантов якобы вежливо и корректно попросили не исполнять «Темную ночь», в ответ на что те устроили неуместный скандал), принципиально смысла случившегося это не меняет: дирекция запретила исполнять песню, причем именно из-за того, что это песня «пропагандистская» (это определение Кароль Навроцкий использует в записи на своей странице в социальных сетях). Более того, на странице самого музея позиция по песне и ее содержанию формулируется еще более остро:
«Это пример создания легенды о романтичном красноармейце, который воюет за страну Советов и тоскует по дому. Однако хочу спросить: происходит ли эта ностальгия до, после или в перерыве между убийствами, грабежами и изнасилованиями женщин (а часто и детей), массово осуществлявшимися “романтичными” Советами по дороге на Берлин, через земли, населенные поляками».
По большому счету, после произнесения таких слов от имени пресс-секретаря музея Александра Масловского вести какие-либо дискуссии оказывается невозможно. В таком ключе не выясняют факты, а намеренно оскорбляют. Причем красноармейцы и их потомки даже не являются адресатом этого послания, о них вспомнили просто для того, чтобы обвинить музыкантов в прославлении насильников, грабителей, мучителей людей.
Если сформулированные подобным образом оценки роли советских солдат во Второй мировой войне (а стиль и тон здесь имеет приоритетное значение) звучат от имени Музея Второй мировой войны, не остается никаких вариантов реакций, кроме недоумения и возмущения.
Однако именно с этого момента следует попробовать разобраться, что и почему произошло в Гданьском музее и действительно ли в Польше запрещают «Темную ночь»? Тем более это следует сделать в России, где опыт последних лет (а равно и предыдущих десятилетий) научил нас, что каждый запрет — дело тонкое и неоднозначное.
Захват музея
В контекстеПольша начнет «охоту на ведьм» После принятия скандального закона, предусматривающего ответственность за предположения о сотрудничестве поляков с нацистами, Варшава решила пойти дальше. Спикер сената призвал поляков собирать информацию о подобных «антипольских проявлениях» по всему миру.
Польский Музей Второй мировой войны когда-то строился как уникальная структура, которая должна была составить целостное видение Второй мировой, первые залпы которой были сделаны в Гданьске, и отразить путь, пройденный польским обществом в военные годы. Его колоссальная основная экспозиция должна была решить эту сложную задачу, по возможности избегая идеологических оценок и предвзятости. Именно поэтому сам музей, открывшийся в 2008 году, и коллектив ученых-историков, работавших над выставкой, с точки зрения польских национал-консерваторов были рассадником непозволительного либерализма и отсутствия патриотического видения роли Польши во Второй мировой войне.
Тем более, что тогдашний директор музея Павел Махевич среди прочего известен несколькими работами о погроме в Едвабне
— деревне, где в 1941 году польские жители самостоятельно заперли в амбаре и сожгли несколько сот евреев (многие поляки правых убеждений считают эту историю вымыслом либо намеренно раздуваемым либералами незначительным инцидентом).
Когда в 2015 году после выигрыша парламентских и президентских выборов национал-консерваторы из партии «Право и справедливость» получили полноту государственной власти в стране, борьба с недостаточно патриотическим руководством музея началась по всем правилам административных интриг.
Каковы эти правила, мы отчасти знаем по политике российского Министерства культуры (также бывающего озабоченным проведением идеологически верной линии в подведомственных учреждениях). В Гданьске сначала учредили отдельный «Музей войны 1939 года и Вестерплятте», который должен быть посвящен оборонительным боям Войска польского в 1939-м, а затем объявили об объединении этого еще не открытого музея с музеем Второй мировой.
Затем, после серии судебных разбирательств, прежний директор Павел Махевич оказался освобожден от должности, а на его место назначен фигурант скандала с «Темной ночью» Кароль Навроцкий — бывший боксер и футболист, писавший книги об истории польского футбола, организованной преступности и локальных сюжетах истории польского балтийского побережья, никогда напрямую не занимавшийся историей Второй мировой войны.
Однако в пользу назначения с точки зрения руководства польского министерства культуры, по-видимому, говорила его активная общественная работа по сохранению памяти так называемых «проклятых солдат» — бойцов Армии Крайовой, отказавшихся сложить оружие после изгнания немцев и продолживших безнадежную вооруженную борьбу против новых просоветских властей. Участники этого антикоммунистического подполья сейчас предмет особого культа у части польских правых и националистов, так что общественная работа по сохранению их памяти — особый знак приверженности приветствуемой нынешней властью системе ценностей.
Фактически он стал комиссаром, присланным нынешними властями для того, чтобы критически важная в деле исторической политики структура оказалась под надежным идеологическим контролем.
«Темная ночь». Поёт Вера Гран (Польша)
Нельзя сказать, что Навроцкий начал проводить резкие перемены в музее, тем не менее он стал шаг за шагом изменять экспозицию, делая ее более «патриотичной», выставляя, в частности, на передний план истории героизма польских подпольщиков времен Второй мировой. Прежние составители выставки, стремившиеся избежать показной бравурности в рассказе о войне, сейчас судятся с руководством музея, требуя воссоздать экспозицию в прежнем виде как целостное произведение.
За нашу свободу
В контекстеМаксимальный бред За 70 лет так и не удалось найти ни одного документа, ни одного приказа командования Красной Армии или Центрального штаба партизанского движения, в которых задача спасения еврейского населения хотя бы была обозначена 101-й в общем перечне задач.
Скандал с запретом песни «Темная ночь» и хамский ответ ансамблю Косевского от имени музея — всего лишь показатель того, к чему приводит назначение «идеологически правильных» кадров в музеи, где хранится память о сложном прошлом и где требуется видение мира, не сводящееся к поиску и искоренению крамолы.
Впрочем, важное слово здесь — «скандал». Об истории с «Темной ночью» узнали в России именно потому, что она оказалась растиражирована в оппозиционных польских СМИ, где ее расценили как дикую и ничем не спровоцированную выходку невежественного директора музея.
Причем дело в этом случае заключается вовсе не в позитивном отношении к советской истории или социалистической эпохе и, вероятно, даже не в особых симпатиях к России или русской культуре. Просто этот инцидент высветил такую картину мира в головах идеологических назначенцев на должности руководителей учреждений культуры, от которой дыбом могли стать волосы даже у тех, кто не испытывает к России специальных сентиментальных чувств.
Дело здесь, в частности, и в том, что песня «Темная ночь» составляет наследие не только русской и советской культуры. Уже в конце войны она была достаточно популярна в Польше, а перевод ее текста на польский язык сделал Юлиан Тувим. Польский вариант песни входил в репертуар различных польских эстрадных певцов, поскольку мелодия танго Никиты Богословского прекрасно гармонировала с польской эстрадной традицией. Одной из известных исполнительниц этой песни была Вера Гран — звезда Варшавского гетто, которой удалось избежать уничтожения во время войны.
Эта песня часть — польской культуры, и объявление ее «большевистской пропагандой» вызвало возмущение и как попытка открытой цензуры, и как позорная примитивизация истории. Тем временем в поддержку ансамбля Косевского начали выступать польские артисты. В частности, Вроцлавский театр «Капитоль» специально записал и открыто разместил свою версию исполнения «Темной ночи», чтобы каждый оценил, какие большевистские элементы она содержит.
Одновременно в России также решили выступить в поддержку Косевского — ролики с песней «Темная ночь» собираются записывать любительские коллективы в Калининградской области.
И хотя в России это иногда представляют как общий флешмоб, истории, скорее, развиваются отдельно. Сейчас Петр Косевский ожидает извинений. На его странице в фейсбуке можно найти текст письма, в котором он обращается к руководству музея с вопросом, что «большевистского» можно найти в польском варианте «Темной ночи» (где, как и в оригинале, не упоминается даже национальность солдата). И поясняет, что если дирекцию смущает упоминание «степи» — не характерной детали для польского пейзажа, — то он точно знает, что степи существовали до большевизма, это можно, в частности, узнать из классического стихотворения Адама Мицкевича «Аккерманские степи».
Сейчас, благодаря тому, что история стала известна в России, под постами Косевского можно найти много русскоязычных записей с напоминанием о том, кто освобождал Польшу от нацизма, и даже с осуждением польских русофобов. Пожалуй, это грустная ирония. Едва ли гданьский музыкант — герой русских патриотов. Скорее, он, а также все, кто его поддерживает, желает просто свободно петь те песни, которые ему нравятся.
Без постоянных напоминаний как о том, кто расстреливал польские семьи, так и о том, кому он должен быть до сих пор благодарен за то, что живет на Земле.
Эта история — о том, как официальный казенный патриотизм мешает людям жить. И глядя на нее, как и на многие похожие в нынешней Польше, нам полезно внимательнее присмотреться к себе.
* * *
Станислав Кувалдин
«Сноб»