Андрей Десницкий о том, чем «Дюнкерк» отличается от отечественных фильмов про войну
«Дюнкерк» Кристофера Нолана — идеальное военное кино. Исторически совершенно достоверное, зрелищное, но без буйства излишних спецэффектов и чересчур кровавых подробностей, оно рассказывает об операции «Динамо» (конец мая — начало июня 1940 года).
Зритель следит за тремя судьбами: британского пехотинца, британского летчика и экипажа прогулочной яхты, принявшей участие в этой операции.
Суть ее проста. После стремительного броска вермахта к Ла-Маншу на узкой полоске земли во Фландрии остался окруженным практически весь британский экспедиционный корпус вместе с некоторыми французскими и бельгийскими частями. Было понятно, что битва за Францию союзниками проиграна, но Британия сумела эвакуировать большинство своих солдат.
Для этого пришлось призвать на помощь буквально все гражданские суда на юге Англии — военный флот своими силами не справлялся.
Выход фильма в России вызвал, конечно же, огонь критики не столько в адрес самого фильма (сделан он очень добротно, что ни говори), сколько в адрес треклятых англосаксов, которых теперь принято обвинять во всех смертных грехах.
Самый характерный отзыв — «они не сражались за Родину». Так, этот фильм сравнивают с романом Шолохова и культовым советским фильмом 1976 года «Они сражались за Родину».
В нем рассказано о таком же трагическом эпизоде на Восточном фронте: июль 1942 года, немцы рвутся к Сталинграду, и остатки стрелкового полка отходят к своим, цепляясь за каждый рубеж обороны, нанося противнику урон при любой, самой малейшей возможности. А местные жители, соответственно, смотрят на усталых солдат как на своих спасителей — или осуждают их, видя отступающими без боя.
И вот на этом фоне — восхищаться драпанувшими британцами?! Да они с ума сошли, говорит наш зритель, точнее — раскрыли свою империалистическую, трусливую сущность! Бросили союзников-французов (в фильме, кстати, это показано отчетливо) и даже не попытались организовать оборону при наличии всех видов вооружения и боеприпасов.
Что ж, говорить о военной стратегии нам всем легко и приятно, но тут случай вполне очевидный: оборонять фламандские пляжи и курортные городки было бы со стороны британцев чистым безумием при отсутствии баз снабжения и нормальных коммуникаций. И после того, как британская армия была бы уничтожена на побережье почти полностью, перед Гитлером открылись бы широкие перспективы по захвату Британских островов.
К тому же такие критики забывают, что в истории Второй мировой была только одна страна, или, точнее, группа стран, воевавших с нацистами с сентября 1939-го по май 1945-го, — это была Британская империя.
Но давайте поговорим не о военной истории, а о фильмах, еще точнее — о том, какие общественные настроения они нам раскрывают.
Основная идея «Дюнкерка» может быть сформулирована так: за них сражалась Родина. Или, как говорят в самом фильме: когда солдаты не могли попасть домой, дом сам пришел за ними.
Все эти летчики, дравшиеся над Дюнкерком до последней капли горючего, все военные и гражданские моряки, рисковавшие собственной жизнью, и, наконец, мирные обыватели, которые встречали свою разбитую, окруженную и бежавшую с поля боя армию теплыми одеялами, холодным пивом и словами искреннего ободрения: ребята, вы выжили, а это уже немало. Все это и был Дом.
Знаменитая «островная психология» британцев? Возможно. Но для меня это еще один очень важный урок. В советских книгах и фильмах о войне, в том числе в самых лучших, самых честных и самых добрых, Родина — та самая великая идея, за которую однажды предстоит отдать жизнь. В «Дюнкерке» Родина — дом для жизни. Да, его надо иногда защищать, в том числе и ценой собственной жизни. Но прежде всего в доме надо жить.
Можно сказать, что британцам просто повезло — их дома не пострадали так сильно от войны, как наши дома. Да, Британию бомбили, и бомбили тяжело, но она не знала ужасов Ленинградской блокады, Хатыни или Бабьего Яра. Это, безусловно, так. Но есть и еще одна вещь, которую надо помнить.
Любой советский, а теперь уже и российский фильм о войне обязательно показывает, как война заставляет проявиться самому лучшему в человеке. Война, при всем ее ужасе, оказывается неким героическим ристалищем. На другой стороне — фашисты и единичные предатели, а в нашем окопе — очень разные, но совершенно прекрасные люди. И именно война открывает их нам такими.
Мне уже доводилось писать о самом лучшем, пожалуй, советском фильме о (не)возвращении с войны — «Белорусском вокзале». Его герои просто не могут вернуться в мирную жизнь с ее неоднозначностью, с ее полутонами и сложными решениями.
Они кидаются на любую жизненную проблему как на танк с гранатой: вот наши, вот немцы, — и постоянно ищут этой ясности и чистоты в мирном мире, в мире, купленном ценой их собственной крови.
А в современных фильмах о войне все больше зрелищных спецэффектов… и, пожалуй, все меньше самой мысли о жизни после войны — например, в «Звезде», где погибает группа разведчиков, успев передать донесение.
«Дюнкерк» показывает нравственную неоднозначность самой войны. Вот двое притворяются санитарами и тащат носилки с раненым, чтобы только попасть на отплывающий корабль, или прячутся от офицеров под мостом — они предатели или действуют разумно на фоне безумия? Вот группа солдат хочет пожертвовать одним из них, чтобы облегчить корабль и сняться с мели, — кого прогнать под немецкие пули? А может быть, это просто коллективный психоз? Или все бесполезно в любом случае?
А вот подобранный в открытом море летчик в панике наносит смертельный удар мальчишке, спасшему его от гибели, — он военный преступник или человек, так и не вышедший из боя, действующий в состоянии аффекта? Наконец, все эти солдаты, которые рвутся по трапу на отплывающий корабль, — они дезертиры или герои? Их командиры, наблюдающие за погрузкой вместо того, чтобы планировать контратаку, — они бездари и трусы или гениальные стратеги?
Фильм не дает ответов на эти вопросы. По-видимому, на них вообще нет однозначных и ясных ответов. Но он заставляет прочувствовать кожей: война — это беспредельный ужас, который размывает границы добра и зла, который не только превращает неприметных людей в героев, но и героев порой заставляет стать невольными убийцами. И самый главный итог войны — пусть как можно больше наших ребят вернется домой. Героев или трусов, не так уж и важно — ведь все они наши.
Одна из самых страшных вещей, которую я видел в своей жизни, — тот военный психоз, который охватил множество людей вокруг меня три года назад.
Они рвались повоевать за правое дело в соседней стране (позднее нашлась еще одна, несоседняя), ведь жизнь дома казалась им скучной, бессмысленной, ненужной. Некоторые даже утверждали, что с этой войны начнется обновление и возрождение их собственного дома. Наивные… И я не могу отказаться от мысли, что эти люди слишком много смотрели прекрасных советских фильмов о войне, о героях, о гибели за Родину и о вечном невозвращении в скучный, постылый, мирный дом.
С другой стороны, уже ушли из нашего мира почти все ветераны, которые в моем детстве рассказывали о войне не как о красивом параде героев под знаменами, а как о запредельном ужасе. Помню рассказ одной женщины, в 41-м — санитарки, вчерашней школьницы. Немцы прорвали оборону, через час или два будут здесь. На площади города — несколько сот раненых, одна полуторка для эвакуации, шофер и эта санитарка. На полуторку влезет человек двадцать раненых, их еще надо погрузить.
И вот раненые тянут к ней руки, просят о помощи, а она должна выбрать, кто из нескольких сотен сможет выжить.
Старые фильмы не то чтобы врали новым добровольцам. Они просто забывали сказать зрителю самое главное, что напоминает «Дюнкерк»: иногда приходится умереть за свой дом, но существует он не для этого. Он, как и Родина, для жизни.
* * *
Андрей Десницкий
«Газета.Ru»